Клетка для буйных (педагогическая фантастика) - [16]

Саша опешил. Никого там, под шкафом, не было, кроме старого ранца, с которым еще папа ходил за двойками. Токарев забросил его туда именно первого сентября. Инспектор принял надлежащий вид.

— Значит, так, Токарев. Разговаривать мне больше не с кем. Не стоит давать лишнего повода для упреков в неупорядоченном романтизме… Но подумать только, тебя, такого бессмысленного, раздольного, зыбкого, еще обвиняли в вытеснении граждан из своих клеток!

— Это не я…— машинально отреагировал пионер.

— Да-да. Допросы пострадавших показали, что вторжение было произведено неким неопознанным гражданином.

И тут Саша задал вопрос, давно вертевшийся у него на языке. Он спросил, ощущая пробегающий по спине холодок:

— Товарищ инспектор, а кто из граждан пострадал?

В ночь с первого на второе нападению подверглись…— инспектор задумался, вспоминая,— шкаф книжный, стол письменный однотумбовый, фортепиано “Таймыр”… и так далее. Впрочем, я сейчас уточню.

Саше внезапно стало жарко. В голове его образовалась каша, и при этом он, как ни странно, все-все понимал. Отдельные разрозненные события соединились в одну цепочку.

— Как я раньше не допер! — вскричал он, подпрыгнув.

Между тем инспектор осуществлял поиск списка потерпевших, сосредоточенно шаря где-то глубоко под пиджаком. Дело это оказалось непростым. Судя по положению его руки, он уже добрался чуть ли не до спины. Даже пару застежек расстегнул. И вдруг в результате неловкого движения пиджак распахнулся. Хлынул поток бумаг и папок, но инспектор судорожно дернулся, подхватил его и мгновенно запихал обратно. Саша успел заметить, что внутри этот канцелярский работник состоит из нескольких отделений.

Беда с застежками,— впервые смутился инспектор.

А вы что, чемодан? — тихо спросил Саша, проверяя свое открытие.

Тот помолчал немного. Лицо его посветлело, разгладилось, губы тронуло подобие улыбки.

— Вы не поверите, но начинал я портфелем,— сказал инспектор почти растроганно. —Трудное было время. Помню себя таким свежим, пахнущим кожей, до краев набитым очень важными документами Я часто лежал на диванах, кроватях — отдыхал после напряженной работы С тех пор я люблю лежачие места. Были и тяжелые испытания Однажды во мне оказались березовый веник, соленый огурец и какая-то незнакомая мне бутылка. Наверное, это был несчастный случай. Потом меня заслуженно заметили, стали продвигать, я добился права изменяться физически и морально, и теперь я работаю на чердаке. Я теперь…

Инспектор вдруг умолк. Стал медленно разбухать, наливаясь значительностью, навис над комнатой, недобро огляделся. Комната будто вздрогнула. Затрепетали занавески, скрипнула кровать, заурчало в батареях. Саша сделал вид, что не испугался

— У вас что, на чердаке министерство?

— Как?.. Не-ет, чердак — это… Это Чердак! Контролируем подотчетных в квартирах, учитываем проявления природных сил, осуществляем надзор — в общем, заведуем. Мне доверили сложный участок. Пока справляюсь.

Инспектор увлекся. Но от избытка информации голова у Саши давно шла кругом, и он вскоре перестал различать слова.

Интересный рассказ превратился для него в сплошной бубнеж “…А недавно демонтировали одного невменяемого. Утверждал, что граждане сделаны людьми. Бедняга! Я был против крайней меры, предлагал принудительный ремонт…” Чтобы лучше было слушать, Саша забрался под одеяло, устроился поудобнее…

День четвертый. БОЕЦ

18

…и, честно говоря, я не заметил, когда этот хмырь убрался на свой чердак. Обидно, заснул на самом интересном месте. А утром проснулся больным. Не так чтобы очень. Просто горло побаливало и все такое,— короче, вчерашнее купание в канале аукнулось. Мама вызвала врача, выдала мне антигриппин, сказала что у нее сегодня комиссия, и ушла на работу. Я доволен, в школу идти не надо

Стал прикидывать, чем бы заняться: расследовать дальше или в “Мстителей” поиграть. Но когда увидел Шери, то понял, что дело явно принимает серьезный оборот. Кошка выкидывала странные фортели. Во-первых, она царапала когтями розетку. Во-вторых, на моих глазах она прошлась по магнитофону и наступила на клавишу включения. Заиграли мои любимые “Морды”. В-третьих, она перестала двигаться, как нормальная кошка, плавно и мягко. Движения Шери теперь были резкими, как у электрической игрушки. Кроме того, она принималась время от времени мурлыкать что-то похожее на “ты такой холодный”, иногда сбиваясь на “шерри шерри леди”. Ошизел я слегка: не для моих нервов такие зрелища. Хотел выгнать ее на улицу проветриться, да она не пошла!

Волей-неволей, а котелком пришлось поварить по-настоящему — как я умею, если надо. Тем более ночной разговор из башки не вылазит все утро. Вот задачка! Поверить пузатому инспектору — значит самому себя в психи записать. А с другой стороны, как не поверить: что-то несусветное ведь творится! Оказывается, в нашей квартире больше тысячи граждан проживает. Вещи себя гражданами возомнили и нас ни в грош не ставят. Потому что мы, видите ли, нецелесообразные и неподотчетные. Надо же такие слова придумать! Между прочим, кто для них тела делает — то, что они клетками называют? Мы. И без наших клеток им одно место — на помойке. Они-то небось думают, что когда-то давным-давно произошли от нас, от стихий, а теперь сами по себе существуют. Да, инспектор много странного наговорил. Будто они используют нас, учитывают, ставят на службу И между прочим, это очень похоже на то. что мы сами про природу думаем. Например, включаю я утром магнитофон, протираю головку, а получается, что это он мной включился, мной почистился. Точно так же, как я считаю, что меня будит утро и умывает вода. Мы для них силы природы вроде ветра, леса Инспектор так со мной и разговаривал, будто с морем, прямо как Пушкин мол, “прощай, свободная стихия”. А вдруг и нас, людей, тоже кто-то смастерил?.. Хотя, наверное, не туда я забрел Как сказал бы инспектор, занимаюсь “мистикой и неупорядоченным романтизмом”. В общем, они уверены, что с нашей помощью двигаются, чинятся, ломаются,— короче, мы работаем на них, а не наоборот. Неужели это правда? С точки зрения вещей — правда. Надо же! Действительно ведь, многое из того, что мы делаем, с самого начала вызвано вещами и предназначено для них А мы еще кричим на каждом углу, как мы свободны и разумны! Смех один. И при этом думаем, что, кроме нас, некому больше думать. В свою очередь, и вещи знают как дважды два: люди не могут думать или иметь хоть какие-то собственные цели. Кстати, в самом деле: какие у нас цели кроме делания вещей?