Клеопатра Великая. Женщина, стоящая за легендой - [135]

Не разделяя энтузиазма своей предшественницы по поводу египетской религии, Октавиан «отказался свернуть с пути, чтобы посмотреть на Аписа»[653]. Он заявил, что «поклоняется богам, а не быкам»[654], и ему поддакивали его услужливые поэты, которые высмеивали «глупых» и «грубых»[655] египтян и их поклонение таким священным созданиям. Новый режим перестал оплачивать дорогостоящие похороны животных, как это было заведено при Птолемеях, и теперь при бальзамировании их обматывали использованным папирусом, а не полотном лучшего качества. То же самое происходило во время похорон быка Бухиса в Гермонтисе. Когда двадцатичетырехлетний бык, которого Клеопатра перевозила на лодке по Нилу в начале своего правления, умер вскоре после ее смерти, на стеле из песчаника, установленной по такому случаю, упоминалось имя Октавиана, но без его титулов и даже без картуша.

Служители культа из Гермонтиса, «сердитые жрецы», как их назвал историк Дж. Линсей, видимо, выразили нежелание признать законность преемника тем, что не указали его титулы, хотя они уже существовали. Об антиримских настроениях можно судить по тому, что всем служителям храма — от верховного жреца до рядового служки — полагалось приносить клятву в том, что они не будут оставлять свой пост и принимать участие в мятежах. Вот содержание папируса, найденного в районе Фаюма:

«Мы, два служителя, отвечающие за лампы в храме величайшего бога Сераписа и в находящемся там святилище Исиды, а также Паапис, сын Тониса, и Петорисрис, сын Патефоса, оба отвечающие за лампы в храме величайшей богини Таурт в Оксиринхе, все четверо клянемся Цезарем [Октавианом], богом и сыном бога, перед надзирателями храмов в Оксиринхском и Кинопольском номах, что будем следить за лампами в храмах вышеназванных номов и наливать надлежащее масло для горения ламп в храмах с 1-го дня Тота до 5-го дня Мезори нынешнего первого года Цезаря в соответствии с тем, что поставлялось до 22 года Клеопатры, который также является седьмым. Мы ручаемся друг за друга, и вся наша собственность является гарантией выполнения нами указанных обязанностей»[656].

Очевидно, что подобные клятвы оказались неэффективными, поэтому в ответ на начавшиеся волнения, центром которых, как всегда, были храмы, Октавиан конфисковал земли храмов и поставил духовенство под начало великого жреца Александрии и всего Египта. Этот новый назначенец отвечал за соблюдение строгих правил, касающихся всего — от одежды жрецов до их поведения. Он также велел установить свои статуи по всей стране. На дальнем юге, в Асуане, появилась огромная бронзовая статуя с большими, глубоко посаженными глазами, как у него самого, а его глаза сверкали «как у лошади, и белки были больше обычного»[657]. Ее назначение состояло еще в том, чтобы вести символическое наблюдение за границей с Нубией, населенной кочевыми племенами блеммиев и нобатов.

Эти находившиеся в постоянном движении племена также поклонялись Исиде, что, вероятно, служит объяснением того, почему, несмотря на свое истинное отношение к Египту и его богам, Октавиан пожелал установить в Филэ статую, изображающую его в полном облачении фараона подносящим мирру, вино и прочие дары Исиде и другим божествам. Его даже стали называть «возлюбившим Птаха и Исиду». Еще дальше на юге, в Калабше, что в Нубии, из громадной скульптурной группы Клеопатры и Цезариона, возлагающих подношения Исиде, на 23-футовом (около 7 метров) входе он приказал вытесать свое изваяние с надписью в картуше «Римлянин, бог Цезарь, сын бога».

Хотя Октавиан традиционно изображался как фараон, который занимал центральное место в египетской культуре, он управлял страной заочно, после того как уехал из Египта в Сирию и летом 29 года до н. э. вернулся в Италию. Несмотря на то что Октавиан и его римские преемники продолжали использовать фараоновский титул «царь Верхнего и Нижнего Египта, владыка Двух Земель, сын Ра», они добавляли еще фразу «обладающий несравнимой властью особенно в любимом им городе Риме»[658]. Тем самым подчеркивалось, что египетский фараон больше не живет в Египте.

Превратив независимое царство Клеопатры в некое подобие своей вотчины, Октавиан относился к египтянам иначе, чем к остальным подданным. Им не разрешалось не только входить в римский сенат, на что они имели право в птолемеевские времена, но даже служить в армии. Таким образом, их положение свелось до уровня крепостных, занимающихся выращиванием зерна для Рима. Границы Египта были закрыты для иностранцев, и совершать поездки можно было лишь при наличии специальной визы. Любому римлянину сенаторской номенклатуры запрещалось без особого разрешения посещать Египет. Одним словом, «римляне <…> научились от Александра зорко следить за Египтом»[659]. Прекрасно понимая, что рискованно вручать управление этой страной кому-либо из сенаторов, Октавиан назначил человека второго сословия, всадника Корнелия Галла, одного из похитителей Клеопатры, префектом Египта и Александрии. Подавив восстание на юге, Галл приказал сделать мемориальные надписи в храмах, в частности в Филэ, «записать его победы на каменных глыбах пирамид»