Клеопатра - [48]

Из трех его советчиков евнух представлял наибольшую опасность. Он добился, чтобы ему присвоили пышный титул «отец-кормилец Ребенка», а это означало, что с того дня, когда Флейтист испустит дух, именно он будет вершить закон. Потому что в случае, если новый фараон окажется слишком юным, чтобы осуществлять власть, по обычаю следовало (даже если рядом с ним будет Клеопатра, его сестра-супруга, вполне способная его заменить) назначить регентский совет, задача которого — охранять его права вплоть до совершеннолетия. Было вполне очевидно, что евнух возглавит этот совет. И Клеопатре придется с ним считаться — перспектива, которая совсем ее не прельщала.

Ибо Флейтист, чье состояние неуклонно ухудшалось, уже давно полагался во всех делах на свою дочь. Она получила титул царицы. Считалось, что Клеопатра и ее отец правят Египтом совместно, однако фактически вся власть была сосредоточена в ее руках. Она терпеть не могла придворных; ее собственное окружение составляли люди из Мусейона и Библиотеки, среди которых были самые знаменитые ученые того времени — врач Диоскорид и астроном Сосиген; и по мере того как проходили недели, мысль о том, что однажды ей придется разделить власть с евнухом и двумя его приспешниками, становилась для нее все более невыносимой. Со всем пылом своих восемнадцати лет она хотела и дальше принимать решения и править страной единовластно. И очень скоро уже не могла скрывать своего отвращения к Желанному. Как, впрочем, и он — своего отвращения к ней.

* * *

Честолюбие против честолюбия: так началась война между пылкой принцессой царских кровей и хитрым карьеристом, чье происхождение вообще неизвестно. Впрочем, очевидно, что ненависть Клеопатры к евнуху проистекала не из ее презрения к телу кастрата: при восточных дворах таким людям, наоборот, всегда особенно доверяли. В тех странах, где судьба народов находится в руках потомственных вельмож, где политика напрямую зависит от адюльтеров и инцестов в царской семье, традиционно считалось, что евнухи, не способные обрюхатить царевну или царицу, не подвержены искушению свергнуть законного царя, поскольку сами они не в состоянии иметь потомства, которому могли бы передать узурпированную власть.

Этот вывод, мягко говоря, довольно легковесен; и вообще, Птолемеи, похоже, не слишком доверяли евнухам: если последние и получали должность первого министра, то не более чем на год. Иногда, правда, если министр вел себя безупречно, его мандат продлевали. Клеопатра сама, в последние месяцы жизни Флейтиста, выбрала себе в помощники евнуха.

Его звали Гефестион — это все, что мы о нем знаем. Он, несомненно, продолжил дело Флейтиста и посвящал молодую царицу в дворцовые интриги, а также учил ее управлять страной. Он, как и все александрийцы, не мог не знать, что, как только Флейтист умрет, разразится война между Клеопатрой и Желанным — за последние три столетия под портиками Александрии происходили десятки таких войн. Борьба, как обычно, закончится лишь тогда, когда оба противника полностью исчерпают возможности своего воображения по изобретению всяческих вероломных интриг. Закончится уничтожением царицы или евнуха, потому что для побежденного нет места среди живых — его уделом может быть только смерть, только кровь.

* * *

Гефестион ли объяснил царице — когда Флейтист уже мучился в агонии, — что она может на время парализовать регентский совет, если немедленно возьмет под свой контроль все, что имеет отношение к смерти ее отца? Во всяком случае, похоже, Клеопатра скрывала факт кончины Флейтиста в течение если не недель, то, по крайней мере, нескольких дней. Вероятно, чтобы контролировать события, она заранее запретила посторонним входить в царские апартаменты. Очевидно одно: по чьей-то подсказке или самостоятельно, но она твердо решила пресекать всякие попытки учреждения регентского совета.

Чтобы добиться этого, она готова была использовать любые средства; пример отца и пример сестры, Береники, показали ей, что единственной истинной опорой любой власти является не группа приверженцев, не деньги, не армия и тем более не муж, а только народ. Не позволять другим навязывать ей свою волю, всегда принимать решения, издавать декреты, организовывать управление, полагаясь только на собственный разум, — вот к чему она стремилась; но она также была полна решимости не предпринимать ничего, не обеспечив себе предварительно поддержку своей страны. Александрия, несмотря на все ее усилия, относилась к ней с откровенной враждебностью. Ну что ж, Александрия — еще не весь Египет.

Она ждала благоприятного случая. И он представился очень быстро, причем о лучшем нельзя было и мечтать: в городе Гермонтисе умер священный бык.

* * *

Его называли Бухие; малейшее его движение — то, как он лизал руку посетителя, как ел или отказывался есть лакомства, которые ему приносили, — позволяло предсказывать будущее. Ибо в нем, как говорили, воплотилась душа Амона-Ра, династического бога фараонов. Вот почему’, когда такой бык умирал, его надо было безотлагательно заменить другим. Жрецы лихорадочно прочесывали сельскую округу; обойдя множество полей, заглядывая по пути во все стойла, они наконец отыскали животное, пятна на шкуре которого указывали на то, что бог избрал именно его плоть в качестве нового прибежища для своей бессмертной души. Только этот бык мог открывать тайны будущего, охранять посевы; его следовало как можно скорее доставить в храм, где отныне ему предстояло жить.