Клавдий. Нежданный император - [42]

Экономика не сводится к налоговым поступлениям, и купцы, кстати, понимали это лучше Страбона и Аппиана. Напомним, что в 55 году до н. э. за флотилией Цезаря следовало множество торговых судов, зафрахтованных людьми, которые, верно, с вожделением ожидали аннексии доходного рынка. В самом деле, купцам всегда было выгодно расширение своего рода «общего рынка», какой представляла собой Империя. Представляется, что окончательное завоевание Галлии распалило аппетит по обе стороны Ла-Манша. Хотя бы потому, что за этим последовало создание таможенных барьеров, которых раньше не существовало, по меньшей мере между галлами и бриттами, и которые теперь предстояло сломать. В Британии, надо думать, имелись внутренние раздоры между сторонниками и противниками римлян, затрагивавшие даже царские семьи. Возможно, именно такого типа конфликт привел к изгнанию Админия и прорыву двух его братьев на юг. Кстати, эти братья не были враждебны к Империи. То, что они прогнали царя Берика, вовсе не означает, что они считали его «проримским»: вполне можно предположить, что им нужна была доля атребатов в торговле с континентом. Вот только внутренние конфликты редко благоприятствуют международной торговле, которой для развития нужна политическая стабильность.

Таким образом, вторжение в Британию преследовало троякую цель: стратегическую, поскольку оно довершало завоевание Галлии; политическую, поскольку Рим не мог смолчать, утратив свое влияние на юге острова; экономическую, поскольку позволяло получить прямой доступ к некоторым ресурсам и развивать торговлю, более не опасаясь междоусобиц бриттов. Вообще аннексия острова считалась отложенной на потом со времени разведывательных экспедиций Цезаря веком ранее. Август от нее уклонялся, потому что расширение границ на континенте поглощало все силы. Тиберию было довольно покорности южных британских племен. Калигула решился на завоевание просто потому, что Рим утратил контроль над своей зоной влияния за Ла-Маншем. Этот план, который он был вынужден отложить из-за недовольства армии, собирался теперь исполнить его дядя Клавдий.

В целом ситуация после смерти Калигулы не изменилась. В 43 году она была достаточно спокойной, чтобы оказалось возможным собрать экспедиционный корпус, отведя часть легионов из армий, охранявших границы. Нельзя забывать, что в Империи не было войск запаса, ее армия, весьма малочисленная по сравнению с гигантской территорией, была распределена по областям, подвергающимся наибольшей угрозе в плане вторжения варваров или мятежей. Если возникала опасность или принималось решение о походе во вражескую страну, приходилось снимать солдат с одного или нескольких участков границы в надежде, что там за это время ничего плохого не случится…

Чтобы напасть на Британию, собрали не менее шести легионов из двадцати семи, насчитывавшихся в Империи, то есть что-то вроде 22 процентов действующей армии. Ударный отряд экспедиционного корпуса состоял из отборных частей: легионы II «Августа» и XIV «Гемина» из армии с верховьев Рейна, XX «Валерия» с низовьев Рейна, IХ Испанский легион из Дунайской армии. К ним добавили две новые части: XV и XXII Первородные легионы, созданные то ли Калигулой, то ли Клавдием. В целом — 60 тысяч солдат, если предположить, что легионы были полностью укомплектованы, что маловероятно[20]. Во главе многоопытного штаба стоял Авл Плавтий, которому помогали Госидий Гета, Флавий Сабин и его брат — будущий император Веспасиан[21].

Войска стянули в Гесориак (Булонь-сюр-Мер), где их уже поджидал флот. Но солдаты отказались подняться на борт, как и тремя годами раньше (в 40-м). Это были по большей части те же самые люди из гарнизонов с Рейна и Дуная. Они не изжили прежний страх. Об этой малоизвестной стране ходило столько легенд, что еще даже не знали точно, остров это или континент. Его воды и земли населяли чудовища-амфибии, полулюди-полузвери, в его небе летали невиданные птицы и носились невероятной силы вихри. Короче, Британия казалась им краем обитаемого света и началом запретного мира.

Ситуация разрешилась неожиданным образом, когда вольноотпущенник Нарцисс решил обратиться к толпе с речью. Едва завидев бывшего раба на возвышении рядом с Плавтием, солдаты принялись кричать: «Io Saturnalia!» Этот крик издавали во время веселого праздника сатурналии, когда господа и рабы менялись ролями. Таким образом, Нарциссу с юмором давали понять, что не его дело учить солдат гражданской доблести. Пускай он секретарь ab epistulis[22], ближний советник принцепса, да к тому же ворочает миллионами, он оставался вольноотпущенником, то есть бывшим рабом, — а следовательно, не ровней последнему из легионеров[23]. Короче, солдаты предпочтут выйти в море, чем выслушивать упреки от человека, которого они считали ниже себя, несмотря на его правительственную должность. Либо мы ошибаемся, либо это довольно ловкий ход со стороны правительства. Хотя Дион Кассий немногословен в своем рассказе, он уверенно говорит, что Нарцисс был послан Клавдием и одной его попытки «толкнуть речь» оказалось достаточно, чтобы вернуть солдат к повиновению. Надо полагать, незадолго до этого в армии начались волнения, которые штаб не сумел усмирить. Отказ повиноваться в худшем случае грозил обернуться мятежом, если командиры попробуют прибегнуть к силе, а в лучшем — отказом от планов вторжения, если солдатам уступят. В конечном итоге Клавдий оказался в той же ситуации, что и Калигула, но сумел извлечь уроки из горького опыта своего предшественника. В самом деле, его племянник сам привел армию с Рейна до берегов Ла-Манша, так что неповиновение, с которым он не смог совладать, стало пощечиной ему самому.