Класс коррекции - [29]

— Отец знает?

— Нет, он на работе. Там эта их… домработница, что ли. Она мне и сказала, что Стеша еще не пришла из школы. Страшно подумать, когда он узнает…

— Ни с кем другим из наших она уйти не могла?

— С кем, Антон? Маринка болеет, Витька — с Милкой сидит, мальчишкам Стеша на фиг не нужна, а больше она ни с кем не общается…

— Тех, кто в раздевалке был, опросила?

— Нет… Не сообразила как-то… Я сразу домой к ней побежала, а потом опять сюда. Теперь уж разошлись все…

— Ладно, пошли в школу. Нянечка, небось, не ушла еще. Может, она что видела.

Через некоторое всем нам стало ясно, что никто в школе ничего про Стешу не знает. Ни когда она ушла, ни с кем.

— Что же теперь делать? Это я во всем виновата… — сказала Ленка и заплакала.

— Брось! — жестко сказал я. — Не ты Стешку такой сделала. Надо не реветь, а думать, кому рассказать можно.

— В милицию? — робко подсказала Ленка.

— Мы не можем писать заявление, мы несовершеннолетние, — объяснил я. — К тому же слишком мало времени прошло. Они же не знают, что такое Стеша и почему она не могла просто так пойти… ну… прогуляться… — Ленка снова начала реветь, но я не обратил на это внимания. — Надо пойти к географу, — решил я. — Он, скорее всего, еще в школе.

— Почему? — Ленка вытаращила мокрые глаза.

— По кочану, — максимально вразумительно ответил я.

Сергей Анатольевич, как я и ожидал, завелся с пол-оборота и сразу побежал куда-то звонить. Пускай. Мы не успели предупредить его о Стешином отце — это плохо, конечно, но пусть сам разбирается. Взрослый человек, в конце концов.

Когда мы с Ленкой вышли из школы, раздумывая, что бы еще предпринять, к нам боком подошел Таракан. Молча стоял и смотрел на нас, хлопая своими длиннющими ресницами. В школу он уже давно не ходил, но все время ошивался где-то поблизости. За прошедшее время он еще больше похудел и как-то позеленел.

— Ну чего, Таракан? — не выдержал я.

— Вы Стешку ищете? — хрипло спросил Таракан.

— Да, да! — закричала Ленка и попыталась схватить Таракана хоть за что-нибудь. Таракан увернулся. — Ты ее видел? Где она?!

— Она с Димурой ушла. И этим… Табаки… Я хотел следом пойти, но она вроде добровольно…

— Чего ж не пошел-то? — спросил я. Таракан услышал в моем голосе упрек (даже не знаю, был ли он там на самом деле) и завопил так, что Ленка подпрыгнула на месте.

— А почему я должен?! Почему?!! На меня всем плевать, вышвырнули, как собачонку паршивую — и все, а я должен, да?! Да за каким хреном мне эта долбанутая Стешка сдалась?! За нее-то небось папаша вступится, а если что — так за границу увезут, а до меня-то никому дела нету! Почему я вам должен?!

— Ты никому ничего не должен, Таракан, — сказал я, неизвестно отчего чувствуя себя невероятно усталым. Точно целый день дрова рубил. — Спасибо, что сказал. Всего доброго.

Я взял Ленку за руку и повел ее к проспекту. Там, во дворе Универсама, находилось отделение милиции, в котором половина нашего класса и три четверти класса «Д» стояли на учете у инспектора по делам несовершеннолетних. Ладонь у Ленки была мокрая и горячая. Мы шли, а Таракан понуро тащился сзади, шагах в десяти. Если мы замедляли шаг или останавливались на светофоре, он тоже замедлял или останавливался.

В милиции нас почти сразу внимательно выслушал какой-то очень красный лейтенант, похожий на свеклу в мундире. Он записал наши имена и домашние телефоны, спросил приметы Стеши, поблагодарил нас с Ленкой за бдительность и обещал во всем разобраться. Я сидел на жестком стуле и почему-то думал о том, что к лейтенанту не хватает селедки и майонеза (нам такие бесплатные завтраки в школе давали: салат из свеклы, кусок селедки, а сверху — капля майонеза, желтая посередине и розовая по краям). И еще одна мысль не давала мне покоя: пусть Димура и Табаки как-то сумели привлечь внимание Стеши. Пусть даже они уговорили ее пойти с ними и увели из школы. Но зачем они это сделали?! По всему получалось, что Стеша совершенно не нужна ни Диме Димуре, ни уж тем более Табаки. Что-то не склеивалось. Чего-то мы еще не знали.

После мы задумчиво брели с Ленкой к школе (Таракан, дождавшийся нас у дверей отделения, по-прежнему тащился сзади) и, даже не обсуждая это между собой, пытались сообразить: что еще можно сделать?

После недавней оттепели снова похолодало, дул пронизывающий ветер. Ленка надела капюшон. Уже темнело, свисающие с фонарей изогнутые от ветра сосульки светились изнутри и были похожи на зубы каких-то киношных монстров.

Внезапно мы оба одновременно увидели совершенно идиотскую картину: по заснеженному проспекту как бы сама собой ехала инвалидная коляска. В коляске сидел замотанный шарфом Юрка и светил под колеса карманным фонариком. Приглядевшись, мы заметили над спинкой коляски половинку головы, которую опознали как макушку второклашки Вадика. Не сговариваясь, мы с Ленкой побежали навстречу.

— Где Стеша? — с ходу спросил нас Юрка, даже не дав нам открыть рты.

— Что ты знаешь? — вопросом на вопрос ответил я. Почему-то я почувствовал, что времени нет совсем и мы уже не успеваем.

— Хорошо, что я тебя встретил, сказал Юрка, как будто все происходило между нами двумя и больше здесь никого не было. — Вот он прибежал ко мне домой, — Юрка кивнул на подпрыгивающего по обыкновению Вадика. Вадик выглядел странно: рукав и воротник куртки наполовину оторваны, лицо в грязи, одна кожаная перчатка. Похоже было, что малыш недавно дрался со стаей небольших собачонок. Впрочем, судя по бодрому виду, никаких существенных повреждений он не получил. — Он сказал: «Ваша девочка, похожая на спящую принцессу… Ее одни передали другим, и те им деньги заплатили…»