Клара Цеткин - [22]

Он отнюдь не был человеком, мрачно презирающим радости жизни. А как заразительно он мог смеяться! Он никогда не скупился на поощрение и похвалу — она обязана ему множеством добрых советов. Да, она хорошо знала, что ей, революционерке, не к лицу предаваться отчаянию. Но в тот день она не смогла заниматься работой. Когда утихла первая скорбь, она поклялась всегда поступать по заветам покойного учителя и никогда не мириться с какими-либо извращениями учения Маркса и Энгельса.

Еще на многих знаменах партии траурный креп напоминал о недавно понесенной утрате, когда Клара Цеткин делом подтвердила свою клятву. Это произошло в 1895 году на партийном съезде в Бреслау. На этом съезде комиссия по аграрному вопросу, в состав которой входили Бебель и Либкнехт, представила делегатам совершенно немарксистскую аграрную программу. Удивление и возмущение охватили Клару. Неужели товарищи уже забыли прошлогодний энергичный протест Энгельса против проекта этой программы? В острой и страстной речи она напоминает партийному съезду об этом протесте. Ни одно возражение не может ее сбить. Упрямо защищает она свою точку зрения — в духе Энгельса.

Она должна признаться, что в Бреслау ей пришлось нелегко — так ожесточенно скрестить шпаги с Бебелем, другом, которого она уважает! Об этом она сказала ему и всему партийному съезду цитатой из гётевского «Фауста»: «Горько у меня на душе, что я вижу тебя в такой компании…» Как только заходит речь о существе дела, о революционном характере партии, она не знает никакого снисхождения и не щадит даже добрых и давних друзей. Она рано научилась ставить справедливую борьбу рабочего класса выше личных привязанностей, еще тогда, когда в возрасте двадцати одного года порвала со своим буржуазным прошлым.

На открывающемся завтра в Штутгарте партийном съезде она будет беспощадно бороться с «теорией» Эдуарда Бернштейна, бывшего редактора нелегального «Социал-демократа». Сразу же после смерти Энгельса он принялся сочинять целый ряд статей о «мирном пути к социализму». С тех пор он, как шарлатан последнего разбора, нападает со своими никчемными аргументами на выводы Маркса и Энгельса, полученные в результате многолетней научной работы. Он мечтает о том, чтобы достичь социализма, идя по пути различных реформ, без всякого применения насилия. Кларе внушает опасения только то, что это «учение» приходится по вкусу многим партийным товарищам, особенно тем, кто променял свою работу у станка на кресло в правлении профсоюза. Она неоднократно убеждалась в том, как некоторых людей портят крахмальные воротнички и не испачканные работой руки. Они так дрожат за свое тепленькое местечко, что избегают даже малейшего конфликта с властями. Поэтому такие члены партии с благосклонностью воспринимают теоретическое фиглярство Бернштейна и не менее глупые и опасные мечтания о «классовом мире». На предстоящем партийном съезде должно быть ясно и недвусмысленно сказано, что подобная болтовня отвлекает массы от революционной борьбы и одновременно наносит тяжелый вред единству партии.

«Классовый мир»? Но совсем не о мире мечтают хитрые, коварные и жадные до власти враги — князья и бароны заэльбских земель, пушечные фабриканты Рейна и Рура, лицемерные герцоги и графы Верхней Силезии, те, что даже последнюю каплю пота своих горняков превращают в звонкую монету. Во главе этой клики стоит кайзер, «владыка войны и мира», тупой, тщеславный и властолюбивый болван, связанный родством с помещиками и пушечными королями. Он, так же как те из его «верноподданных», что несут на своем щите позорный герб эксплуататоров, мечтает расширить свою империю и грозит бронированным кулаком внутренним и внешним врагам. Противостоять такой всеобъемлющей грубой силе рабочий класс может только силой — в этом заключается, как говорит Клара, «железная необходимость».

Она неутомимо разъясняет рабочим, что для помещиков, промышленных магнатов, финансовых и биржевых воротил только одна вещь в Германии священна — прибыль. Как они завидуют своим более удачливым в делах собратьям по ту сторону Рейна и Ла-Манша! На десятки лет раньше, чем в Германии, рассеченной множеством границ, появились на английских и французских фабриках новейшие машины, у которых целая армия рабочих производит красивые и полезные вещи в количествах, намного превышающих внутреннее потребление. Склады на Темзе и Сене переполнены товарами. Английские и французские капиталисты расчетливо всматриваются в карту мира и вскоре находят выход. Они направляют сильный военный флот в Индию, Китай и Африку. Жесточайшими методами покоряют они миролюбивые народы и превращают захваченные страны в свои колонии. Там сбываются все товары, которые на родине не находят покупателей.

В Германии тоже уже давно рабочие производят многие товары с избытком. Но Германия смогла только несколько маленьких заморских земель сделать своими колониями. Немецкие предприниматели, так же как и их зарубежные собратья, в поисках прибылей жадно разглядывают карту мира; но все большие рынки сбыта на земном шаре уже находятся в крепких руках.

Что делать? Хозяева немецкой крупной промышленности ломают голову над тем, чтобы найти выход из своей «беды». Они не могут примириться с тем, что самые лучшие и большие рынки уже поделены.