Клан - моё государство 2. - [4]

Оставшись вдвоём, Гунько спросил Евстефеева:

– Что, Павлович?

– Доля истины в его предположении есть. Тогда Горбачёв получается в этой игре центром и обо всём знает. Я, честно говоря, подозреваю Горбачёва в двойной игре. Тем более, что сведений, чтобы его ликвидировать нет, а вот на уничтожение Ельцина – есть.

Вернулся Сашка.

– Ничего, что прервал? Пошли, мужики, к костру. Там тень легла от обрыва. Часа через два вечерний клёв начнётся.

Гунько и Евстефеев встали, Сашка быстро свернул брезент, и они пошли к берегу. По дороге Сашка спросил:

– У вас как со временем? Располагаете?

– Хотите что-то предложить?- поинтересовался Гунько.

– Подумать есть над чем. Рыбку половим. Посидим в ночи у костра. Утром ещё половим. Если не спешите. Ночью думается лучше.

– А что, Павлович! Принимаем?- Гунько обернулся к идущему последним Евстефееву. На что тот ответил:

– Я, Ефимович, неделю взял за свой счёт. Могу хоть сколько тут рыбачить. Пешков, вижу, ловит, хоть солнце в зените. Руки чешутся, ей-богу. Коль "что-то" закрутится, я к нему махну, тут пересижу,- он засмеялся.

В это время на другой берег реки вышел сохатый.

Сашка поднял руку, давая понять спутникам, чтобы замерли. Сохатый вошёл в воду и поплыл на их сторону. Реку переплыл быстро и выбрался на берег метрах в десяти от костра. Отряхнулся, посмотрел на стоящих людей и двинулся в сторону леса. После того, как лось скрылся, Гунько простонал:

– Павлович, какая тут рыбалка! Ты видел? Он совсем непуганый. Может даже не знает, что перед ним люди.

– Старость – не радость,- поправил его Сашка.- В больших летах этот сохатый. По людским меркам лет восемьдесят. Опасность ему угрожала: или медведь, или псы лесные обложили. И он на дым пошёл у людей, защиту искать.

– А человек что, не угроза?- спросил Гунько, заинтересовавшись Сашкиной интерпретацией.

– Тоже угроза. Но страх толкает. Он знает, что в тайге человек опытный старость его заметит. Может, знает, что от пули смерть лёгкая. Так-то ведь рвать начнут – смерть лютая. Как хотите, судите, ответ один: вышел не случайно. Просто так – он бы десятой дорогой нас обошёл. Ну, а тут из двух зол выбрал меньшее. Мудрая старость. Очень мудрая. Молодой бы хрен-с два стал у человека убежища искать,- объяснил Сашка поведение лося. Они подошли к костру и уселись на стволы топляка, выброшенного течением на берег.

– Наверное, вы правы,- произнёс Гунько.

– Вон у вас под рукой "оптика", смотрите,- и Сашка указал на противоположный берег.

– Это и есть лесные собаки?- спросил Гунько, рассматривая в бинокль противоположную сторону.

– Углядели? Они. Только не собаки, а псы.

– Масть какая-то странная. Что за порода?- Гунько передал бинокль Евстефееву.

– Пёс он и есть пёс. Какая у него может быть порода? Люди всю эту чушь придумали: бенгальский тигр, амурский тигр. Ересь. Нет у этого пса породы. Предки его не известны. Дело в том, что первые переселенцы из славян объявились тут где-то на рубеже десятого-одиннадцатого веков. Уходили от христианства. Сохранились даже идолы. Мало только. Деревянные сгнили, каменных не успели натесать. Видать, им не сладилось жить здесь. Места всем богаты: рыбой, дичью, ягодой, грибами, но земля не родит. Зимой – до 60 градусов, и лето короткое. Может – ушли, может – вымерли. А вот псы их остались. Однако, почти тысячу лет варятся в собственном ареале. Волк ведь мигрант, а эти оседлые. И дело у них поставлено великолепно. В их зоне обитания медведь не селится, а волк стороной обходит. Зимой, когда очень голодно, когда стаи растут, они сходятся где-нибудь в пограничье и устраивают войну. С битвами, отдельными стычками, погонями, засадами. Всё как у людей. Победители пируют, у побеждённых кости трещат. Ещё не было случая, чтобы волки одолели. Река в этом месте и есть граница.

– Как определить?- усомнился Гунько.

– Просто. Достаточно обратить внимание на черепа. У псов есть иерархия. Они стаскивают жертвы на пир. Волк ест там, где убил. В местах пёсьих пиршеств порой до сотни волчьих черепов попадается, а псовых по округе не много.

– Теперь ясно. На человека тоже нападают?- задал вопрос Евстефеев, положив бинокль на рюкзак.

– В основном – нет. Нападают в редчайших случаях и не сразу. Если твой путь идёт через логово, где щенки, то встанет на пути; не свернёшь в сторону – он сойдёт. Вот тогда и нападает. Они паруются и воспитывают потомство вдвоём. Убить могут, но жрать, не станут. Есть кому. Как стухнет, медведь придёт и уволочет. Людоедство отсутствует.

– Мало успокаивает,- помешивая прутиком угли в костре, сказал Гунько.

– Что по моим предположениям? Или не сходится?

– Если переворот будет успешен, то вы правы. А вот по второму варианту сильная многоходовость. Вы, Александр, Горбачёва как оцениваете: вес – не вес?- принимая от Сашки кружку с чаем, осведомился Гунько.

– Вопрос ваш, Юрий Ефимович, к месту,- Сашка глотнул чай.- Его не учитывать в такой игре нельзя, чтобы избежать грубых ошибок. Кто он есть такой? Мои люди собрали о нём всё. Даже школьные сочинения сыскали. Про него одно могу вывести, грубо, если брать: мистик и фантазёр. Полностью оторван от реальной жизни. Вы поймите, он в партию играл с юношеских лет. Она его и взрастила, и выпестовала. Ну, не кретин, но близкий к такому сословию индивид.