Клан - [40]

– Ты уверен, что папа не…

– Не. Он бы не стал их трогать. Кроме нас с ним, у нас больше ниче во всем мире не было.

Луиза подошла ближе, обняла одной рукой и положила подборок ему на голову.

– Но кому понадобились ваши свиньи? – спросила она тихо и почувствовала, как он пожимает плечами.

– И кобылы тож не было. Коры.

– Кора?

– Так ее звать. Хорошая кобыла. Но ее не порезали, ее я потом нашел по дороге в город, когда бросил искать батю.

– И что ты сделал? – спросил Уэйн, облокотившись на колени, подперев подбородок кулаками, как ребенок за просмотром мультиков в субботу утром.

– Погнал ее к шерифу Маккиндри, но его на месте не было. Тетя в офисе сказала, что он в таверне «Краснокожий», ну я туда. Шериф был пьяный, но, когда я сказал про пожар, куча народу тут же попрыгала в ихние машины и ломанулась на ферму. Быстро все потушили, а потом и батю нашли, всего обгорелого.

– Откуда ты знаешь, что это не несчастный случай?

– Слыхал, как народ с шерифом говорил. Сказали, нашли канистры с керосином, которые мы в сарае держим. Сказали, кто-то нарочно подпалил.

Уэйн почесал подбородок.

– Может… знаю, это слышать тяжело, но вдруг…

Луиза метнула в него взгляд.

– Не надо.

Тот пожал плечами, но промолчал.

– Ниче, – сказал мягко Пит. – Я вас понял, но батя себя не сжег. Тока если они с доком это вместе удумали, пушто у него дом тож сгорел.

– Ага, – влез Уэйн. – Вот про что я видел в новостях. Они там нашли части тел. Доктор сошел с ума, что-то такое, да?

Луиза заговорила раньше, чем ответил Пит.

– Как думаешь, кто нападал на людей, Пит? Кто это сделал с папой?

– Тока не док, – сказал он. – Даже не слушайте их, никак не он. Он очень хотел помочь девушке, и когда провожал нас, я видал, что он чего-то боится, прямо как папка. Они ждали, что кто-то придет.

Луиза поцеловала его в лоб, вдруг вспомнив все ночи, которые провела в той же позе с мальчиком, глядя на звезды, и одну ночь в особенности, когда они увидели падающую звезду и он спросил: «Тебя тож не станет?» Она не смогла ответить, не смогла соврать, так что отвлекла его разговорами о рае. А потом оставила их, и теперь его мир разрушен, а он мог обратиться только к женщине, которой, как он верил, был неинтересен.

– Как ты меня нашел? – спросила она шепотом, не зная, не окажется ли вопрос риторическим.

– В забегаловке «У Джо» был твой адрес. Сказали, ты им оставила, чтоб они какой-то долг тебе отправили, что ль. После похорон шериф устроил сбор денег и дал их мне. Я купил билет на автобус досюда.

– То есть еще что-то осталось? – спросил Уэйн.

Луиза уставилась на него. Непонятно, спрашивает он, потому что не уверен, что они смогут приютить мальчика надолго, или потому, что планировал избавить мальчика от лишней ноши. И у нее мелькнуло неприятное ощущение, что он что-то скрывает и его паранойя может основываться на чем-то реальном – и очень опасном.

– Ну, что-то, – сказал Пит, – мало.

– Ладно, – сказала со вздохом Луиза. – Надо тебя помыть, накормить и уложить, если хочешь пожить у нас.

Она поднялась. Пит нахмурился.

– Но я у вас жить не хочу, – сказал он, и Уэйн не смог сдержать облегченного вздоха.

Луиза подняла брови.

– Не поняла. Я думала, ты поэтому приехал.

– Не, – сказал подросток. – Я приехал рассказать, что сталось с папкой. Ты его любила, тебе надо знать.

– Ну, я рада, что ты рассказал. Рада…

Пит отставил горячий шоколад и встал. Уэйн был прав. Мальчик действительно вырос. Теперь он был ростом с Луизу. Когда она уходила, он едва доставал ей до плеч.

– И еще пришел сказать, – начал он с бесстрастным лицом и странным светом в глазах. Его руки задрожали, она сжала их в своих ладонях. Кожа была холодной, – что хочу разыскать этих гадов, чтоб они пожалели о том, что сделали.

17

Вечер вторника, так что бар «У Маклеллана», к счастью, свободен от шумной толпы, которая занимала его на выходных. Ни бизнесменов с закинутыми на плечи галстуками и расстегнутыми рубашками, общающихся друг с другом криком; ни женщин с маникюром и в коротких платьях, которые пытались скрыть отчаянный вид, выглядывая самого пьяного и богатого из мужчин; ни несовершеннолетних подростков, которые жонглируют напускной храбростью и взбудораженными нервами, ожидая вопроса об их фальшивом удостоверении; ни парочек, воркующих в кабинках из красной кожи под пеленой дыма, держащихся за руки и смакующих миг блаженства, который будет обязательно растоптан снаружи, в мире, где неподдельная любовь бывает только в сказках и кино; ни громкой музыки из музыкального автомата у туалетов, которому скармливают монеты молодые люди; ни девчонок, танцующих на столах под радостные вопли своих равно нетрезвых подруг; ни разъяренных мужиков, которые ищут драки с первым попавшимся, кому не повезет толкнуть их локтем, пробираясь через толпу.

Сегодня здесь только усталый бармен полировал и без того чистые стаканы, одинокая женщина с длинными нечесаными желто-серыми волосами курила и глядела на собственное несчастное лицо в зеркале за баром да сидел Финч в дальнем конце узкой длинной стойки, вдали от двери, но лицом к ней, чтобы видеть всех, кто входит. Кара думала, что эта его привычка – он всегда наотрез отказывался сидеть спиной к двери в любом заведении – растет из опасной паранойи, напоминает поведение преступника или бойца мафии. Он никогда не спорил и не пытался объясниться, но был рад, что они расстались к тому времени, когда он вернулся из Ирака, потому что она укоренилась еще сильнее. Он ей не признавался, что это опасение – искусственное, перенятое из какого-то гангстерского фильма, где один персонаж рассказал, что не желает сидеть спиной к двери потому, что так ухлопали одного из его друзей. Финчу нравился этот фильм, хотя он мало что помнил и поэтому втайне оправдывал свою осторожность здравым смыслом в мире, полном незримых опасностей. Теперь же поддельная паранойя мутировала, стала настоящей. Теперь он сидел лицом к двери, потому что боялся, что в любой момент в нее ворвется что-то опасное.