Кладоискатель ABC - [7]

Гоша протянул руку… но только он коснулся пальцами прохладной спинки, как игрушка щёлкнула и прыгнула за забор на участок Тулумбасова.

«Пружина сработала», — решил Гоша, с сожалением глядя вслед кузнечику. Но искать «механическое насекомое» в дебрях чужого сада он не решился.

— А, ладно! — махнул он рукой, направляясь к своей калитке.

Бабушка, нацепив на нос очки, читала свежую газету.

— Гошенька! Внучек! Ты послушай, что пишут-то! Вот и прославилась наша Ольховка!.. Ох, надо пойти поздравить Марию Семёновну и Никодима Эрастовича. Смотри-ка! — Она опять схватила газету. — Фотография сделана… это какое же место? Никак ихняя помойка? Ну да! Она и есть! Даже не верится. Вот прочти-ка сам…

Гоша положил хлеб и взял газету.

«КАМЕННОУГОЛЬНЫЙ ЛЕС… В 30 КИЛОМЕТРАХ ОТ НАШЕГО ГОРОДА!

Как стало известно, профессор Государственного университета энтомолог Никодим Эрастович Тулумбасов, изучая доисторических насекомых, случайно обнаружил в янтаре споры растений каменноугольной эпохи. Споры гигантских хвощей и папоротников оказались вполне жизнеспособными. Они проросли в саду профессора и под наблюдением учёного поднимаются с удивительной быстротой. Например, хвощ-каламит за сутки вырастает на полметра. Наш корреспондент только что вернулся из посёлка Ольховка, где с разрешения учёного он сфотографировал уникальную рощу. На снимке: роща из ископаемых растений в посёлке Ольховка».

«Так значит… этот кузнечик настоящий!» — подумал Гоша.

— Бабушка, я сейчас вернусь! — закричал он, срываясь с места.

Мальчик обежал синий забор и уже хотел толкнуть калитку в сад Тулумбасова, как увидел написанное наспех объявление:

«Посторонних убедительно прошу не отвлекать от работы. Тулумбасов».

Гоша потоптался у запертой калитки, поглядел на завешенные окна и медленно побрёл обратно…

— Неужто так и написано, что, мол, не заходите и не мешайте? — удивилась баба Варя. — Кто бы подумал! Такой человек вежливый, обходительный… Ну, что ж, нельзя так нельзя.

Прошло ещё несколько дней. Роща над помойкой так поднялась, что отдельные хвощи-каламиты торчали выше крыши, как буро-зелёные минареты. В первые дни после газетного сообщения к даче Тулумбасова непрерывно шли посетители. С утра до ночи перед запертой калиткой торчали любопытные. Иные влезали на берёзу, росшую у забора, и с вершины громко передавали свои впечатления. Тулумбасов принимал только учёных, ведущих вместе с ним наблюдения над ожившими древностями. Гоша видел его очень редко. Никодим Эрастович выходил в свой «заповедник» только поздно вечером. Он осунулся, побледнел и казался опечаленным. Иногда Гоша замечал, что профессор шарит в траве около дома, что-то ищет, осматривает лиловые головки чертополоха, жёлтые корзинки цикория…

НАСТУПИЛ ИЮЛЬ. Каждый день Гоша бегал купаться на озеро. Встреча с удивительной игрушкой поблекла в его памяти. К тому же у него появились друзья, а с ними было интереснее, чем сидеть и смотреть издали на рощу Тулумбасова… И вдруг Гоша опять встретил кузнечика!

На этот раз не было никаких сомнений — это был не заводной механизм, а живое насекомое. Но как же оно изменилось за месяц! Кузнечик вырос настолько, что казался чудесным красным мотоциклом, медленно идущим по дороге.

Гоша смотрел на его зелёную (чем-то напоминающую лошадиную) голову, на длинные чёрные усы, откинутые назад, на шесть ног «коленками назад», как поётся в песенке, на пульсирующее жёлтое брюхо, на вытянутые вдоль спины двухметровые красные крылья.

Кузнечик неуклюже ковылял по обочине дороги, обгладывая головки белой кашки. Гоша был от него в трёх шагах, но не боялся: круглые глаза насекомого смотрели спокойно, почти добродушно, как глаза верного старого пса.

Гоша достал из кармана пакет с бутербродами (бабушка не отпускала его на озеро без завтрака) и, отломив кусок булки, протянул его кузнечику:

— Кузя, Кузя, на, на!

Насекомое остановилось, будто прислушиваясь. Мальчик бросил на землю горсть крошек и отошёл в сторону. Кузнечик, быстро перебирая высокими лапами, подошёл и остановился над кусочком булки. Зелёная, похожая на лошадиную, голова пригнулась к земле — кузнечик съел предложенное угощение и уронил изо рта каплю бурой жидкости.

— Понравилось? Слюнки потекли? — повеселел Гоша, подбрасывая под ноги Кузе новые куски. Кузнечик ел и ел, а мальчик подходил к нему всё ближе и ближе. Но только он протянул ладонь, чтобы погладить отливающее рыжим глянцем седло на спине кузнечика, как с громким треском развернулись все четыре крыла, и Кузя, подпрыгнув, полетел по широкой дуге куда-то за сады и огороды.

На другой день, захватив с собой несколько кусков хлеба, Гоша пришёл на то же место.

Кузи не было. Мальчик поглядел на пустую дорогу и позвал негромко:

— Кузя, Кузя!

И вдруг с вершины старой берёзы, треща крыльями, взлетел кузнечик. Он очертил, снижаясь, полукруг, и сел на дорогу рядом с Гошей.

— Кузя, Кузя, — ласково повторял мальчик, кроша на ладони хлеб.

Кузнечик поднял чёрные усы и уставил на него смешные, глуповато-добродушные, круглые, как пуговицы, глаза.

На этот раз Кузя позволил Гоше тихонько погладить себя по красно-бурым крыльям.