Кладоискатель ABC - [6]
— Ах как глупо получилось! — горевал учёный. — Может быть, я упустил потрясающее открытие! — Он снова и снова разглядывал оболочку яйца неизвестного насекомого…
— Дядя Дима! Пора вставать! — послышался из-за двери голос Мары.
Профессор так расстроился, что отказался от завтрака, чем очень удивил Мару.
— Ты трудный человек, — сказала она. — То приходишь в восторг от обыкновенных сосисок, то отталкиваешь тарелку с твоими любимыми пельменями.
Никодим Эрастович только вздыхал и морщился. Перед уходом он завернул в газету осколки янтаря, оболочку «сосиски» и упрятал их в портфель.
Как только Тулумбасов уехал, Мара, вооружась тряпкой и половой щёткой, вошла в кабинет учёного, старательно стёрла со стола пыль, подмела пол и, собрав мусор, вынесла его на помойку.
Нечего и говорить, что лекцию Никодим Эрастович провёл посредственно. Кое-как связав концы с концами, он едва дождался конца занятий. Студенты удивлялись, но, любя своего старого учителя, прощали ему бесконечные «ээ», «так сказать» и прочие слова — пустышки, которые раньше у него встречались крайне редко…
— Заболел старик, — сказал один студент.
— А может, семейные неприятности? — предположил второй.
— Наверно, и то, и другое, — заключил третий…
Никодим Эрастович Тулумбасов считался хорошим энтомологом. Особенно он преуспел в ортоптерологии, то есть в науке о прямокрылых. К прямокрылым же относятся кузнечики и саранча. Мысль о том, что он упустил возможность изучить живое ископаемое насекомое не давала ему покоя! Рассказать о том, что произошло с ним прошлой ночью он не хотел: боялся, что коллеги поднимут его на смех. Ехать в Ольховку тоже очень не хотелось — это причинило бы новые огорчения… Нет, надо забыть всё, что было. Пусть эта янтарная груша уйдёт из памяти, как сновидение.
Тулумбасов решил остаться на несколько дней в городе. Он пошёл на почту и послал Маре телеграмму: «Остаюсь связи экзаменами неделю. Дядя Дима».
Но он не прожил в городе и пяти дней. Как раз тогда, когда вернулось свойственное ему ровное и весёлое состояние духа, пришла телеграмма от Мары: «Огород погибает. Помойка зарастает. Теряю голову. Мара».
Первая фраза была понятна. Мария Семёновна вскопала две грядки и засадила их салатом, редисом, морковью и укропом. Никодим Эрастович не раз уже «спасал» огород, собирая с рассады различных гусениц и личинок. Но что означает тревога за помойку? И почему она зарастает? Надо было ехать в Ольховку.
С бьющимся сердцем Никодим Эрастович подходил к своему домику. Он отворил скрипящую калитку и прямо направился в огород. Профессор зашёл за угол дома и от удивления уронил портфель.
Помойки не было видно под мощной буровато-зелёной рощей неведомых растений. Одни поднимались тонкими чешуйчатыми столбиками, другие напоминали пушистые хвосты белок, третьи торчали голыми круглыми рогами с шишечками на кончиках ветвей. Профессор замер.
— Это хвощи-каламиты, — шептал он, глядя на столбики, — а там… эти пушистые… ну, конечно! Это ископаемый папоротник-сигилярия. А этот куст с шишками — лепидодендрон! Самый настоящий! Вот он какой!
— Посмотри на огород! Посмотри на огород! — услышал Никодим Эрастович за спиной, но он был так изумлён, что ещё минут пять молчал, весь уйдя в созерцание.
— Огород? — наконец переспросил он хрипло.
— Да, да, огород! — уже сердито повторила Мара.
Профессор со вздохом отвернулся от чудесной рощи и нагнулся над грядками.
— Я бы сказал… — протянул он, рассматривая изгрызенные всходы овощей, — я бы сказал, что это похоже на остатки от пира саранчи…
— Мне от этого не легче! — воскликнула Мара. — Дядя, ответь прямо, это твоих рук дело? Это какой-нибудь твой опыт? Так?
— Ты думаешь!? — вдруг громовым голосом закричал Никодим Эрастович. — Если я виновен во всём этом, то — чёрт возьми — это замечательно!
4
Чудеса продолжаются
Ученик шестого класса Гоша Линьков приехал на летние каникулы к бабушке. Домик бабы Вари стоял бок о бок с дачкой Тулумбасова. Но их участки были до того не схожи, что, казалось, низенький синий забор разделяет два разных мира.
Участок Тулумбасова бабушка называла «дикообразным». И в самом деле, более колючий, заросший сорняками садик не сразу найдёшь.
А вот у бабы Вари ярко желтели дорожки, синели анютины глазки, под окнами качались белые трубочки душистого табака, зелёная стенка из кустов спиреи отделяла садик от профессорских чертополохов и крапивы.
Гоша был такой маленький и худенький, что бабушка, глядя на него, давала себе клятву к осени раскормить внука до размеров её дородного соседа Никодима Эрастовича.
Июньским солнечным днём баба Варя послала Гошу в магазин за хлебом. Он уже подходил к дому, помахивая сеткой с душистой теплой буханкой, как вдруг у самой калитки заметил непонятный предмет. Мальчик подошёл ближе и разглядел красного с ярко- жёлтым брюхом кузнечика. Удивляли не только окраска, но и размеры насекомого: оно было толщиной в руку и полметра в длину.
«А, — подумал Гоша, — это игрушка! Игрушки всегда красят по-дурацки. Мне однажды мама подарила медведя синего цвета. А теперь выпустили, значит, кузнечиков цвета пожарной машины. Наверно, малыш какой-нибудь играл и забыл. Или потерял…»
