Кладбищенский цветок - [86]

– По этому поводу лучше поговорить с хозяйкой. Я запишу телефон.

– Буду признателен.

Вернувшись в машину, Павел на секунду задумался, потом хлопнул ладонью по рулю и обратился сам к себе:

– Настало время наведаться в галерею.

Обратная дорога заняла меньше времени, пробки рассосались, и тормозить приходилось лишь на светофорах. Полицейский надеялся застать владелицу галереи на месте. О Людмиле Симонович он был наслышан, но лично встречаться не приходилось, да и с какой стати, где он – простой мент, где она – жена олигарха! Попав в помещение с искусственным светом, Павел скоро потерял чувство времени. Немногочисленные посетители медленно двигались по залам, негромко переговаривались и пили дармовые напитки, которые предлагали официанты. Краснопёров плохо разбирался в современном искусстве, а в фотографии вообще ничего не понимал. Ему казалось, что при наличии качественной аппаратуры любой дурак может считать себя фотографом экстра-класса. И всё же работы Никодима Заиграева чем-то притягивали, и мужчина не мог ответить себе, чем именно, однако преследовало липкое чувство тайного бесстыдства. Так бывает, когда в чужих глазах случайно читаешь коварные намерения.

Кабинет владелицы галереи мужчина нашёл быстро. Он не спрашивал у персонала, на месте ли Симонович, предупреждённая хозяйка могла отказаться от встречи с полицией. Это не входило в планы Краснопёрова, надо форсировать время, если он к концу недели не предоставит преступника, его вышвырнут из Управления, и определят в деревенские участковые. Мужчина постучал костяшками пальцев по двери и прислушался. Не дождавшись приглашения, он надавил на ручку и вошёл в светлый, элегантно обставленный кабинет. Людмила разговаривала по телефону и только укоризненно посмотрела на визитёра поверх очков.

– Что вам угодно? – Симонович выключила аппарат и положила на стол.

– Извините за вторжение, но мне очень важно с вами поговорить, – Павел показал корочки и, не дожидаясь приглашения сел в кресло напротив. – Скажите, выставку Заиграева вы организовали по просьбе Эдуарда Богословского?

– Ну, не то чтобы под напором и натиском. Эдуард принёс портфолио с работами и попросил обратить внимание. Фотографии показались мне довольно оригинальными. Покойный Эдик продвигал талантливых людей, – Людмила помахала холёной ручкой перед лицом, словно разгоняя тучки печали.

– Вы считаете Заиграева талантливым?

– Как вам сказать, талант это умение видеть то, что не видят другие. Никодим безусловно талантлив, но не гениален, в его работах есть то, что трогает обратную сторону души.

– Вы имеете в виду тёмную сторону?

– Не обязательно, но ту, о которой каждый предпочитает молчать, наверное, поэтому выставка интересна. Общество порочно.

– Вроде скелета в шкафу?

– Ну, как-то так, – Людмила натянуто улыбнулась.

– В залах я не увидел много посетителей, выставка пользуется успехом?

– Успех это не результат, успех это процесс, движение, итог это абсолют и смерть. Недаром художник умирает каждый раз, как только заканчивает очередной шедевр. И стал бы известным именно этот молодой человек, если на него не обратил внимания Богословский. Иногда успех не зависит от способностей автора. Финансовый двигатель играет не последнюю роль. Например, Рубенс стал знаменит благодаря портретам знатных вельмож, – Симонович поднялась, словно показывая визитёру, что беседу пора заканчивать. – Любители пообщаться, поговорить, выпить, обсудить работы собираются чуть позже.

– Заиграев каждый вечер здесь? – полицейский не двинулся с места. Павел смотрел на женщину снизу вверх, и она ему не нравилась. Раздражал голос, сытая уверенность, превосходство и тон, не терпящий возражений.

– После похорон друга он ещё не появлялся. На него сильно повлияла смерть Эдуарда! Художники народ очень ранимый.

– У вас есть предположения, кому могла быть выгодна смерть бизнесмена?

– Ох, увольте! Это ваша задача предполагать и искать преступника. Эдик был хорошим, воспитанным, интеллигентным человеком. Он ценил семью, обожал сына и жену.

– Это не помешало Богословскому вступить в интимную связь с Заиграевым.

– Что? – лицо Симонович вытянулось.

– Он хотел развестись с женой, обнулил счета, перевёл деньги в европейские банки и нанял агентов для продажи особняка. По всей видимости, он хотел уехать вместе с любовником в одну из тихих стран, например Лихтенштейн, Андорра, Бельгия или острова с оффшорами! Как вам такая характеристика? – ошарашенная женщина не отвечала и туго переваривала шокирующую информацию. Павел улыбнулся одними губами, стараясь быть вежливым. – Мне нужен адрес. Где на данный момент проживает фотограф?

– Я не знаю, кажется в Горячевске. У меня есть только его телефон.

В душе Краснопёров торжествовал – ему удалось пошатнуть снобизм этой бабы. Он уже взялся за ручку двери, как Симонович окликнула:

– Знает мой менеджер. Он забирал выставку из Горячевска. Адрес выясню только завтра, сразу позвоню вам.

Павел вернулся, положил на стол свою визитку, ещё раз кивнул и вышел из кабинета.

***

Вячеславу снилась мать, она смотрела на него с укоризной и что-то шептала губами, а он всеми силами старался услышать хоть слово. Потом мама протянула руку и погладила по щетинистой щеке. Петровский разлепил веки и увидел перед собой глаза Александры. Она гладила лёгкими пальцами по его лицу.