Кладбищенский цветок - [47]

– Из той же серии?

– Точно сказать не могу.

– Криминалист Зуев считает, что это имитатор. Вроде почерк похож, но небрежность в одежде, туфли не новые, макияж на лице, словно рисовал ребёнок. В первых двух случаях преступник не трогал серьги на жертвах, а у Богословской серьги снял.

– Дорогие?

– Родственники утверждают, что антиквариат, с изумрудами и бриллиантами.

– А кладбищенский сторож точно не прихватил?

– Да мы из него душу вытряхнули, утверждает, что даже не прикасался к телу.

– С двух других, по их социальному статусу, похоже, взять было нечего, кроме мелких безделушек. Как, говоришь, звать девушку?

– Виолетта Богословская.

– Что-то крутится в голове, никак не могу ухватить, – размышляя, Долгополова замолчала на пару секунд. – Ладно, додумаю потом, а по поводу имитатора сомневаюсь. Может один и тот же человек, торопился и не успел тщательно подготовиться. Ни один преступник не оставит без внимания антиквариат. Вопрос в другом: почему торопился? А серьги он может слить в скупку, ломбард или в антикварную лавку. Обычно такие улики преступники не хранят, на этом можно его поймать.

– Ивушкин занимается вопросом. В Горячевске он не рискнёт светиться, ювелирка слишком заметная, скорее всего, сдаст в столице. Там ещё одна странность. Жертва уважала роскошный образ жизни, всё-таки из профессорской, состоятельной семьи, но братец контролировал её траты и особой воли не давал, боясь, что та закружится в праздности и покатится по наклонной дорожке. Однако Зиновьев раскопал, что у покойной имелись крупные счета в банке «Левобережный». После её смерти счета странным образом опустошились.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Не совсем, – искренне ответил Павел.

– Виолетту использовали втёмную. Она понятия не имела, что является обладательницей огромных денег, тот, кто пользовался её доверчивостью, быстро вернул всё себе.

– Кто бы это мог быть?

– Паша, не валяй дурака, ответ лежит на поверхности!

В дверь позвонили, Краснопёров, клятвенно обещая перезвонить, отключился, кинулся в прихожую и распахнул дверь. На пороге стояла Ольга.

– Ты почему ушёл, ничего не сказал, разозлил отца? – она так и стояла, не желая переступать порог, как упрямый ребёнок. – Я должна бегать за тобой?

– Извини, я хотел побыть со своими мыслями, – Павел посторонился, – может, пройдёшь?

Девушка шагнула в прихожую и снова остановилась.

– Что произошло?

– Ничего страшного, просто твой отец сделал мне предложение, от которого я был вынужден отказаться.

– Папа передал мне суть разговора, и я не понимаю, что тебя не устроило? – Ольга махнула пренебрежительно рукой. – Подумаешь, какой принципиальный, неподкупный! Да так живут все! За интервью получил бы кругленькую сумму, в сливе информации тебя никто бы не заподозрил! Позднее отец бы продвинул по служебной лестнице, у него обширные связи!

– И в качестве кого я мог бы появиться в вашем роскошном особняке?

Она не ответила, лишь удивительно пожала плечами, не понимая, к чему клонит мужчина.

– В качестве газеты к утреннему кофе с отчётом о криминальных происшествиях, – Павел криво усмехнулся. – Ты знаешь, это не мой путь. Я желаю жить в согласии со своей совестью.

Краснопёров повернулся, показывая тем самым, что разговор окончен, но Фирш уцепила его за рукав.

– Ты хочешь встретить старость в этих хоромах? – девушка обвела рукой прихожую. – Проживать на нищенскую зарплату, а потом на ещё более нищенскую пенсию? А ещё, в эту жизнь ты приглашаешь меня?

Паша повернулся и долгим взглядом посмотрел на раскрасневшуюся от негодования девушку.

– Прав был твой отец, «ни одна звезда не отклоняется от своего пути»! – он открыл дверь. – Тебе лучше уйти.

***

Ирина Смирнова никогда не жалела о том, что когда-либо сделала, также не сожалела о своих ошибках, просто делала выводы и шла дальше. Сначала брак с Богословским считала большой удачей, а как же иначе, девушке из периферийного областного центра выйти замуж за коренного москвича, сына профессора, большая удача. Молодая, энергичная студентка с филологическим образованием попала в интеллигентную семью. Только не так Ирина понимала интеллигентность. Профессор держал всю семью в кулаке, его бедная жена угождала ему изо всех сил, только шнурки не гладила. На детях деспотизм отца отражался не в полной мере, мать буфером стояла между мужем и ребятишками. Благо, профессор частенько пропадал в командировках, давая возможность домочадцам отдохнуть от своего скверного характера. Как-то в доме разразился грандиозный скандал, и Ирина оказалась невольным свидетелем происходящего. К профессору длительное время приходил сослуживец с кафедры, домашние ходили на цыпочках, потому что коллеги занимались научной деятельностью, вроде писали монографию. Ирина не особенно вникала в суть, у неё родился сын, и она всё время посвящала ему. В этот день коллега вышел из кабинета в особенно возбуждённом состоянии, он кричал и обвинял учёного мужа. Из эмоционального разговора стало понятно то, что профессор коварным образом присвоил себе их общую работу. Пелена с глаз Ирины спала, неожиданно пришла ясность того, что громкое звание профессор не одно и то же, что интеллигентный порядочный человек. Первые несколько лет они жили с родителями Эдуарда, потом, когда появился постоянный достаток, переехали в съёмную квартиру, а уж когда дела прытко пошли в гору стали обладателями замка. Это уродливое, тяжёлое, строение Смирнова недолюбливала. Не то, что совсем не любила, со временем привыкла к роскоши к уюту, дороговизне, к бассейну, к залу с тренажёрами, однако монументальность пугала размерами, от этого появлялось чувство одиночества, особенно с тех пор, как сын женился и перебрался в Москву. Близкими подругами Смирнова не обзавелась, потому что в том обществе, в котором они общались, царили совершенно другие правила и порядки, отличные от тех, которым привыкла Ирина. Она пыталась наладить контакты, ходила с приятельницами по выставкам, косметическим салонам и различным шоу, но такое времяпрепровождение скоро наскучило, и Смирнова лишь поддерживала отношения и встречалась не так часто, всё больше на приёмах, на которые её таскал Богословский и на которые, без уважительной причины нельзя было не пойти. Постепенно их разводило, как льдину на реке и берег, они ещё встречались в одной постели, но охлаждение наступало с каждым днём всё больше. Ирина проклинала дворцы, яхты и все возможности, которые давал брак с Эдуардом. Она не встретила другого человека, не влюбилась и даже не закрутила роман, но что-то сломалось, часы, которые отбивали вехи их совместной жизни просто встали. Смирнова потом часто вспоминала тот разговор. Она решила объясниться с мужем немедленно, пока не иссякла решимость. Ирина дождалась, когда муж вышел из полиции, и махнула ему рукой.