Клад - [18]
Слезы бежали потоком из ее красивых глаз, она отводила лицо в сторону, когда Казыбек пытался остановить этот поток поцелуями. Наконец ей надоело шутливое и даже насмешливое отношение к ее безутешному горю. Она встала, произнеся:
— Пока не услышу твоих слов, никуда из этой комнаты не уйду! У меня не хватит сил переступить порога!
Казыбек ждал этих минут все лето и зиму, с того дня, когда они познакомились на джайляу, в чабанской юрте. Самое большое, на что надеялся геолог, это — услышать из ее певучих уст тихое, но такое желанное «да»… А все, что Меруерт сейчас в отчаянии выложила ему, должен был, обязан по своему мужскому праву сказать он первым… Он произносил свое признание мысленно сто, а может, тысячу раз, однако открыться в своих чувствах вслух не решался, опасаясь отказа. И тогда — все, не осталось бы никаких надежд!
«Милая Меруерт, любимая! — думал он о девушке, ждущей его решения. — Какая ты глупая еще! Господи, до чего же ты глупая! Твоя наивность для меня дороже любой мудрости, важнее твоих оценок, выставленных в зачетку преподавателями вуза. И как же мне поступить с тобою, какими словами выразить свою радость?»
— Не казни меня молчанием, Казыбек, — требовала она. — Говори прямо!
— Родная! Я — счастлив!
Не в состоянии выразить обуревавшие его чувства в тот миг, Казыбек привлек девушку к себе.
Наш пассажир расчувствовался, близость свидания с родными подбрасывала ему эпизоды самые неожиданные, однако любая сцена из семейной жизни казалась ему чудом, прекрасным сном, наподобие той памятной встречи в прокуренном холостяцком общежитии, куда прибилась Меруерт, не вынесшая разлуки.
Лайнер мощно гудел в плотных валках облаков, с разбега нырял в подбрюшья туч, все ниже клоня носовую часть. Вся эта мутная поднебесная наволочь наконец осталась позади, перестала преследовать пассажиров и угрожать воздушному кораблю молниями и обледенением. Внизу открылась земля — чистая, омытая летним дождем.
И репродуктор, до этого молчавший под потолком, ожил, заговорил приятным женским голосом:
— Уважаемые пассажиры! Через несколько минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Шереметьево-два. Прошу пристегнуть ремни, привести свои кресла в вертикальное положение. В Москве сегодня солнечная погода, температура восемнадцать градусов…
Последние минуты Казыбеку показались непереносимо долгими, тягучими. Он не мог усидеть на месте и готов был оборвать ремни, ринуться к выходу, опережая других. Ему мнилась где-то поблизости Меруерт, не исключено, стоит у трапа. Она могла приехать на встречу… Было в чем сомневаться!.. Ну конечно же получила телеграмму и приехала в Москву. Не могла не приехать.
Пришлось расстегнуть пиджак: все тело Казыбека превратилось в огнедышащую печь. Ожидание напоминало пытку…
— Товарищ пассажир! — услышал он голос стюардессы рядом. — Не забывайте о ремнях. Мы еще не произвели посадку.
— О, мадам! Ескьюзей, муа!.. Фу! — чуть не выругался инженер. — Извините, я машинально их расстегнул, бывает.
— Бывает, бывает! — улыбнулась девушка. — Еще несколько минут, и мы дома.
Взглянув в побледневшее лицо Казыбека, стюардесса взяла из пакетика таблетку и сунула ему в руку. Он был не единственный, кому потребовалась такая ее забота. Другие уже отправили эти дары под язык. Геолог без особых колебаний последовал их примеру. Он никак не ожидал, что свидание с Родиной через три года потребует от него таких переживаний.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Письмо ученого геолога Табарова Сергей Илларионович Крутасов прочел дважды. Сначала пробежал ознакомительно, лишь улавливая общее содержание. Во второй раз вглядывался в каждую строку, отыскивая то, что обычно пряталось за текстом. Одновременно он подчеркивал фразы этого послания карандашом, отмечал кое-где точечкой на полях.
Это письмо не походило ни на одну из тех корреспонденции, которые поступали на имя секретаря обкома ежедневно. То была не пустячная жалоба обиженного человека и не заявление, требующее немедленного вмешательства. И все же вопрос, поднимаемый ученым, был острым, горячим, очень важным для развития области в целом. Каждая строка письма жгла, била тревогу, звала к немедленному действию. По отдельным моментам, по отрывочным сигналам с мест первый секретарь обкома уже чувствовал неблагополучие со снабжением заводов сырьем, не раз погружался в тягостные размышления о причинах неважного положения, но ему, новому человеку в области, недоставало какого-то звена, возможно, толчка, чтобы, отложив все, заняться этой проблемой, как говорится, от корней.
Но вот, кажется, обнаружилось и главное звено… С научной стороны все в письме осмысленно, изложено прямо-таки убеждающе. Человек, пусть через бумагу покамест, говорил с руководителем области прямо, открыто, местами до нервического состояния обнаженно и требовательно.
Сергей Илларионович так и этак вертел в руках исписанные листки, еще раз осмотрел конверт со штемпелем. Прочел обратный адрес. Затем уверенно нажал клавиш на панели селекторной связи.
— Ахмет Актаевич, если свободны, зайдите ко мне.
Крутасов приехал в Ускен недавно, в конце прошлого года. До перевода сюда работал в Сибири, в том самом регионе, где были открыты крупные месторождения нефти и других полезных ископаемых. Как партийный руководитель, он не щадил себя и прежде, положил немало сил и здоровья, чтобы найденные богатства были поскорее обращены в дело и задействованы в экономику страны.
Евней Арстанович Букетов (1925–1983) — академик Национальной Академии наук Республики Казахстан, доктор технических наук, профессор, известный ученый-металлург и литератор, лауреат Государственной премии СССР. Возглавляя Карагандинский химико-металлургический институт, а затем Карагандинский государственный университет (ныне носящий его имя), он много лет посвятил разработке уникальной технологии извлечения из руд элементов группы халькогенов и халькогенидов, создал свою научную школу. Благодаря ему металлургические и химические заводы Советского Союза получили лучшую в мире технологию выделения некоторых редких металлов.
Книга рассказывает о первом президенте АН КазССР К.И.Сатпаеве. Сын степного кочевника, учитель, инженер-геолог, первооткрыватель огромных запасов медных руд в Джезказгане, К.Сатпаев прошел путь от члена ревкома до заместителя Председателя Совета Союза Верховного Совета СССР. Книга М.Сарсекеева, написанная на основе документальных материалов, воссоздает замечательный облик этого ученого и государственного деятеля.
Повести и новеллы, вошедшие в первую книгу Константина Ершова, своеобычны по жизненному материалу, психологичны, раздумчивы. Молодого литератора прежде всего волнует проблема нравственного здоровья нашего современника. Герои К. Ершова — люди доброй и чистой души, в разных житейский ситуациях они выбирают честное, единственно возможное для них решение.
Новый роман грузинского прозаика Левана Хаиндрава является продолжением его романа «Отчий дом»: здесь тот же главный герой и прежнее место действия — центры русской послереволюционной эмиграции в Китае. Каждая из трех частей романа раскрывает внутренний мир грузинского юноши, который постепенно, через мучительные поиски приходит к убеждению, что человек без родины — ничто.
Леонид Рахманов — прозаик, драматург и киносценарист. Широкую известность и признание получила его пьеса «Беспокойная старость», а также киносценарий «Депутат Балтики». Здесь собраны вещи, написанные как в начале творческого пути, так и в зрелые годы. Книга раскрывает широту и разнообразие творческих интересов писателя.
Повести и рассказы советского писателя и журналиста В. Г. Иванова-Леонова, объединенные темой антиколониальной борьбы народов Южной Африки в 60-е годы.
В однотомник Сергея Венедиктовича Сартакова входят роман «Ледяной клад» и повесть «Журавли летят на юг».Борьба за спасение леса, замороженного в реке, — фон, на котором раскрываются судьбы и характеры человеческие, светлые и трагические, устремленные к возвышенным целям и блуждающие в тупиках. ЛЕДЯНОЙ КЛАД — это и душа человеческая, подчас скованная внутренним холодом. И надо бережно оттаять ее.Глубокая осень. ЖУРАВЛИ УЛЕТАЮТ НА ЮГ. На могучей сибирской реке Енисее бушуют свирепые штормы. До ледостава остаются считанные дни.