Клад адмирала - [99]

Зимин поднялся с постели по привычному ему московскому времени очень рано, однако здесь, в Пихтовом, утро было в самом разгаре: половина девятого. Ни Сергея, ни Полины, ни их сына дома не было.

Сидеть в четырех стенах в ожидании, когда отправятся с Сергеем в Вереевский бор, он не собирался. Вчера не получилось, но нынче все-таки нужно встретиться с краеведом Лестнеговым. В самом деле, ответы краеведа на вопросы, почему вместо малышевского адреса даны адрес и телефон Лучинских и кем установлено, что убитый под Пихтовым почти тридцать лет назад парень с купеческими замашками приходится Малышеву внучатым племянником, на многое могли бы пролить свет, вскрыть еще какую-то неразгаданную тайну, а он, Зимин, до сих пор не удосужился расспросить об этом Лестнегова.

Дождавшись одиннадцати часов, Зимин опять был на крыльце дома местного лучшего краеведа. И опять пришел не ко времени: Лестнегов еще не вернулся из гостей, он звонил жене и обещал, что к часу точно будет. Оставалось еще раз извиниться и уйти.

Пересекая площадь, в центре которой был установлен памятник-паровоз «овечка», чуть не столкнулся нос к носу с оператором биолокации. Это было неожиданно. Погода стояла сухая, время не раннее, и он должен был находиться сейчас на Пятнадцатом километре, в Вереевском бору.

— Игорь Васильевич, — окликнул его Зимин. — Вы что, отказались ехать?

— Да, по-моему, это не я, а Бражников отказался, — ответил биолокаторщик.

— Как? — удивился Зимин.

— Просто. Не приехал — и все.

— Странно… — Зимин не знал, что и сказать.

— А что тут странного? Я еще вчера был уверен, что ждать его бесполезно.

— То есть? Что-то вчера произошло между вами?

— Ничего особенного. Он, когда отвозил меня, сказал, что завтрашний день — это он про сегодня — наверняка зря потеряем, потому что в одном дворе вряд ли два клада. Вот, видимо, и решил не тратить день зря.

— Хотите сказать, он копает сейчас? — спросил Зимин.

— Странно было бы, если он еще вчера не копал. — Оператор биолокации усмехнулся. — Любопытство распирает, место известно, сила еще есть, слава Богу, десяток-другой кубов земли перекидать, кругом никого. По-моему, любой бы на его месте за лопату ухватился.

— У него же рука болит, — напомнил Зимин.

— Ну, я бы не сказал, что очень уж болит, — усмехнулся биолокаторщик. — Так лихо на бездорожье руль крутит… Я со здоровыми руками не справлюсь.

— Что же вы вчера молчали?

— А меня не спрашивали. Да и какое мое дело?

Возникла пауза.

— Ладно, — ежась от холода и поплотнее запахивая куртку, сказал оператор биолокации, — он передо мной не должник, и дальше разбирайтесь сами. Вам говорю исключительно затем, чтобы потом толков не было, что я с ним что-то копал, делил, утаивал. — Считая разговор исчерпанным, он зашагал прочь не попрощавшись.

Зимин некоторое время смотрел ему вслед, потом торопливо направился в горотдел милиции.

Сергея на месте не было. Как объяснил встретившийся в коридоре старший лейтенант Мамонтов, он вот-вот должен приехать: звонил минут сорок назад, сообщил, что выезжает в Пихтовое, а из места, откуда звонил, как раз сорок минут добираться.

— Что-нибудь срочное? — спросил Мамонтов.

Зимин и сам для себя толком не мог уяснить, срочное или же нет: сообщить Сергею, что Бражников копает, — возможно, что копает, — в своем собственном дворе?

— Вроде бы не срочное, — ответил.

— Тогда жди. — Мамонтов куда-то спешил.

Ожидание растянулось на час. Наконец Сергей появился в компании двух розыскников и немолодого грузного цыгана с поцарапанным до крови лицом, со всклокоченными кудрявыми волосами, одетого в блестящую, как асфальт после дождя, кожаную куртку, и в наручниках.

Завидев Зимина, Сергей шагнул к нему.

— Ты чего здесь? На три же договорились.

— Я помню…

— Копает со вчерашнего дня? — озабоченно повторил Сергей, выслушав беглый рассказ Зимина о встрече с биолокаторщиком. — А куда этот народный академик стопы направил, не знаешь? Хотя на кой он сейчас… Подожди-ка меня, определюсь с этим, — кивнул на цыгана с поцарапанным лицом.

Не прошло и четверти часа, а они уже катили на Пятнадцатый километр по знакомой, окаймленной густыми и высокими высохшими зарослями полыни и пижмы гравийной дороге вдоль железнодорожного полотна.

— Ну Иван Артемьевич, ну артист, отлично сыграл. Как у меня в голове ни разу не шевельнулось, что фальшивит, — говорил, прибавляя скорость, Нетесов. — Да ему, когда рамка ходуном заходила, на любые поиски наплевать было. Он этого момента десятки лет ждал. Должен был упереться, как бык, потребовать: «Копать!» Знаешь, почему не потребовал?

— Не знал, имеет ли право копать?

— Именно! Тем более поэтому надо было запретить ему копать.

— Ты же ему запретил.

— Плохо значит. Надо было от твоего имени.

— Как от моего?

— Соображай. Колодец-то — твоя идея. На это надо было напирать. Ладно, потом об этом.

— Да ты нервничаешь, — попытался успокоить Зимин Сергея. — Копает и пусть себе копает.

— Если бы это грядки были, — сказал Сергей. — Я ж тебе говорил, даже мы своими поездками к нему внимание припечатали, а еще дважды или сколько там раз этот академик появлялся, кочегар был. Сам он шороху вокруг себя неизвестно сколько наделал.