Клад адмирала - [26]

— Умаялся? — Засекин вышел из кустов, волоча знакомый, туго набитый полотняный мешок.

— Есть немного. — Зимин кивнул. — Хорошо, хоть к балагану не ездили.

— Отдыхай…

Синие с красивой прострочкой по всему полю одеяла упали на приречный галечник. Краешек одного чуть не достал кромки воды.

— А ты? — дотрагиваясь до атласной ткани влажной ладонью, спросил Зимин.

— Схожу. Тут недалеко. Буду скоро, — ответил Засекин, уже намереваясь отправиться прочь от речки.

— Я с тобой, — вызвался Зимин без особого желания идти и неожиданно для себя.

— Отдыхай… Что ноги бить, — сказал Засекин.

— С тобой, Николай Григорьевич. За компанию. — Зимин поднялся.

Засекин вдруг заметно растерялся. Нельзя было не почувствовать: ему непременно зачем-то нужно отлучиться. И он явно не ожидал, не был готов к тому, что Зимин станет напрашиваться в попутчики.

— Было б за чем вдвоем, — пробормотал.

— Так я помешаю? — спросил Зимин, с любопытством поглядев на своего простодушного провожатого, не умеющего хитрить.

— Нет… Просто… — Начал было оправдываться и умолк Засекин. Он закурил папиросу, что-то обдумывал, прикидывал.

— Так помешаю? — напомнил о себе Зимин.

— Ладно, — бросив окурок, затоптав его каблуком сапога, сказал конюх. — Есть тут один дом. Только ты того… О том, что увидишь, — никому.

— Не волнуйся, Николай Григорьевич, — успокоил Зимин. — Чужие секреты уважаю.

— И другу своему тоже не говори. Василий тебе первому вещи офицера того, Взорова, показал. Потому что ты Сергея Ильича друг. Но об этом вот и с ним ни звука. Пообещай.

Зимин еще на пасеке, и вчера, и нынче поутру все хотел спросить, с чего вдруг такое благорасположение к Сергею в семействе Засекиных. Не удосужился. Теперь вопрос пока был вроде бы как не ко времени.

— Обещаю. Никому и ни слова, — заверил он.

Засекин и этим не ограничился:

— Нет, правда. Если Сергею Ильичу скажешь, он по должности обязан будет во все это вникать. А детишки и так Богом обижены, обездолены. Последнего лишатся…

Какие обездоленные детишки, чего последнего лишатся — Зимин так и не понял. Однако еще раз твердо заверил, что будет нем как рыба, ни с одной живой душой не поделится, никому не передаст, не расскажет об увиденном.

Любопытство разбирало. Прирожденный молчун Засекин о пустяшном не стал бы говорить так много. Зимин, когда направились прочь от речушки, забыл и про боль в ногах, и про ломоту в пояснице.

Прошли минут десять по густому пихтачу. Лес расступился, и не далее как в пятидесяти шагах предстал взгляду двухэтажный серый каменный дом в окружении черемух и рябин с зардевшими на стыке времен года кистями.

Дом был сравнительно небольшой: с переднего фасада в каждом этаже по шесть окон, по три окна — сбоку. Находись дом даже в таком городке, как Пихтовый, он бы не сильно-то привлекал внимание, но здесь, стоящий в одиночестве в таежной глухомани, он казался громадным.

— Чей это? — удивленно спросил Зимин, догадываясь, что двухэтажное строение и есть та самая тайна, которую неохотно, под обет молчания выдавал провожатый.

— Ничейный. — Засекин на ходу, приближаясь к дому, закурил, бросил в траву пачку из-под «Беломора».

— Так не бывает, — возразил Зимин.

— Может, и не бывает, — согласился Засекин. — Я его в позапрошлую весну приметил. Никого в нем. И после, сколько раз приезжал — ни души.

Подойдя к дому, Засекин открыл дверь, и они перешагнули порог.

От неожиданности Зимин присвистнул. Они оказались в просторном, площадью метров в тридцать пять холле с паркетным полом, с камином, с хрустальной люстрой под потолком, со столиками на низких гнутых ножках, с мягкими креслами вдоль стен, со шторами на окнах. И пол, и мебель, и люстра были покрыты слоем пыли.

Из холла можно было пройти в другие помещения. Зимин наугад открыл одну из дверей. Бильярдная. На игровом столе, на зеленом его матерчатом поле застыли крупные светло-желтые шары. Шары покоились и в лузах. И здесь было несколько кресел, правда, поскромнее, чем в холле, — полумягких.

Зимин приблизился к столу, пальцем толкнул один из шаров, недолго смотрел, как он катится через все поле к соседнему борту, и вышел под костяной стук ударившихся друг об дружку шаров из бильярдной.

По лестнице, застеленной ковровой дорожкой, вместе с Засекиным поднялся на второй этаж. Там тоже был холл, из него — выход в коридор, и в нем, в этом коридоре, справа и слева — двери в комнаты. Зимин заглянул в одну, другую, третью… В каждой обстановка одинаковая: кровать, кресло, столик, телевизор, ковер на полу. Край покрывала на одной из кроватей был завернут. Зимин увидел синее атласное одеяло с узорной прострочкой. Точь-в-точь таким он накрывался, ночуя на берегу речушки…

— Ты зайди, туалеты, ванны погляди, — посоветовал Засекин. — Там даже есть эти… Ну, специально только по-маленькому ходить…

— Гм… — в задумчивости промычал Зимин. Однако глядеть на писсуары и прочую сантехнику не пошел.

После продолжительного молчания спросил:

— Чьи же все-таки хоромы?

— Василий этот дом обкомовский заимкой называет.

— Даже так. Почему?

— Да так. Видно ж… — Засекин закурил, прибавил: — Еще держаться от этого дома подальше советует.