Клад адмирала - [2]

Холмогоров, рассказывая, отвечая на вопросы, глядел на старшего лейтенанта и не замечал, что на почтительном удалении, за забором — дырявым и давно не ремонтированным — собралась и созерцала происходящее, вслушивалась в диалог группка жильцов дома, соседствовавшего с церковью-складом. Некогда это был поповский дом, просторный, а теперь внутри перестроенный, переделанный под жилье для полдюжины семей.

Оперативник Мамонтов уже успел дать служебной овчарке понюхать веревки, секунда — и приказал бы псу работать, искать след, но тут раздался голос из-за забора. Голос принадлежал жилице бывшего причтового дома бабке Надежде:

— И не совестно, Петр, а? Одним людям голову морочишь, на других напраслину возводишь. Иль заспал, пьяным в полночь подходил ко мне, сказал: «Я, бабка Надежда, револьвер, кажется, уронил в колодец»?..

У Холмогорова от этих слов челюсть отвисла.

Старший лейтенант пригласил бабку Надежду подойти, спросил:

— Пьяный вечером был Холмогоров?

— Да уж дальше некуда. Пьяней вина.

— В котором часу пьяным видели?

— Так в котором? Как заступил на дежурство, сразу и присосался к бутылке.

— Один?

— Зачем один? С Григорием вон. Григорий после ушел.

— Когда Холмогоров подходил к вам в полночь, лицо какое у него было?

— Да пьяное…

Сообразив, чего добивается от него сотрудник милиции, бабка Надежда прибавила поспешно:

— Не побитое. Это уж не знаю, кто его так отметелил.

— А вот мы спросим у Тимофеева, кто отметелил и связал, — сказал начальник розыска, в упор смотря на свояка избитого охранника. — Кто?

Ответа не последовало. Тимофеев под пристальным взглядом лишь ниже клонил голову.

Пожилая женщина не настолько глупа была, чтобы сразу не сообразить, почему сотрудник милиции адресует вопрос именно Тимофееву и почему тот молчит. Изумленно уставилась на Тимофеева, всплеснула руками:

— Батюшки! Как же так? Неужто это ты, Григорий, а? Вот допились-то. Стыдобушка.

— По-свойски свояк свояка, — раздался из-за ограды чей-то насмешливый мужской голос. Группа зевак в считанные минуты увеличилась по меньшей мере втрое.

— Петька, ты теперь на Григория в суд подай. За нанесение телесных повреждений, — весело скалясь, посоветовал путеец в оранжевом жилете и с масленкой в руке.

— И ты, Григорий, не дрейфь. Петька подбил тебя на такое. Тоже судись, — со смешком бросили из-за ограды в поддержку свояку охранника.

— Учитывать надо еще и чья веревка… — подоспела свежая реплика.

Нетесову собравшиеся поглазеть не мешали, тем более никто не пытался проникнуть за ограду. Он глядел на охранника в ожидании ответа на поставленный вопрос. Оперативник Мамонтов в свою очередь не спускал глаз с начальника розыска: сколько ее сдерживать на поводке, не пускать Таймыра в дело?

— Так кто тебя избил и связал? — поторопил Холмогорова с ответом старший лейтенант.

— Ну, ясно же теперь, — пробормотал охранник. — Бабка Надежда сказала.

— Что ясно?

— Ну, что уронил… Пили с Григорием…

— Понятно. А те трое?

— Какие трое? — не понял Холмогоров.

— Один высокий, попросил закурить. Фиксы сверкнули, — напомнил Нетесов.

— Не было. Придумал…

— А связывать тебя, бить, кто придумал?

— Сам я…

Колодец тремя подгнившими лиственничными венцами возвышался над землей вблизи от прохудившейся церковной ограды как раз в той стороне, где теснилась толпа любопытствующих.

Нетесов подошел к колодцу, заглянул в него. Глубокий, до воды метров двадцать. Заброшенный. Вóрота и бадьи нет, из глубины идет зловонный застойный запах. Воды в колодце, скорее всего, не пруд пруди. Но попробуй с голыми руками доберись до дна. Старший лейтенант велел Мамонтову съездить за пожарными.

Точно, в колодце воды было мало. Пожарная машина осушила его за четверть часа.

Спустившийся в колодец по складной металлической лестнице молодой пожарный сразу же нашел наган.

— Какой номер? — донесся со дна его гулкий голос.

«Потерпевший» помнил лишь три последние цифры табельного своего оружия.

— Восемьсот девяносто два, — крикнули в колодец.

— Он самый… Ну и запашок тут.

— Нашел, так вылазь, — поторопили сверху сразу несколько голосов.

— Сейчас… Тут еще одна штуковина, — послышалось снизу.

— Что за штуковина?

— Да сейчас…

Голова пожарного в каске наконец появилась над верхними подгнившими венцами. Прежде чем выбраться из колодца, он кинул на землю какой-то предмет, похожий на футбольный мяч. Предмет был тяжелый и сразу впечатался в землю.

Покинув затхлый колодец, пожарный первым делом достал из кармана брезентовой робы револьвер и отдал Нетесову.

Пока начальник Пихтовского розыска изучал наган, лазивший в колодец вместе с водителем пожарной машины занялся своей второй находкой.

— Чугунок, — сказал водитель машины, верхонками обтерев грязный и мокрый округлый предмет. — Варом, что ли, залита горловина.

— Похоже. — Молодой пожарный воткнул острие складника в край запечатанной горловины чугунка, лезвием сделал круговой надрез. Сделал без больших усилий: под варом была кожа.

Добрую половину чугунка занимали скатанные в толстый рулон и обмотанные суровой ниткой деньги. Пожарный поддел лезвием нитку, слежавшиеся деньги не рассыпались. Пальцами он разлохматил рулон. Там пестрели вперемешку и пятисотки, и сотенные, и четвертные, и даже трехрублевки.