Киж - [16]

– Сидор Сидоров, импресарио.

Иван Петров одарил его кислой улыбкой мученика пищеварения, а затем с неожиданной обходительностью подхватил под локоть и стал прогуливать вокруг бездыханного автобуса, как будто они находились не в продуваемом всеми ветрами поле, а на светском рауте.

– Вы, вероятно, интересуетесь так называемыми кижскими странностями? Сегодня все только и говорят, что о пресловутом Киже, как с цепи сорвались, – ворковал он. – Увы, мы здесь по тому же вопросу.

– Собираете компромат на Всеволода Большое Гнездо?

Бедин и Иван Петров молча воззрились друг на друга на долгие двенадцать секунд, причем огневые глаза Феликса искрились и испускали трескучие электриче-ские разряды юмора, а черные стеклышки

Петрова отражали их с жуткой бесстрастностью рептилии.

– Ха-ха-ха, – произнес наконец обозреватель калужской газеты

“Вести”. – Ха-ха-ха.

Он фамильярно ткнул высокого иногороднего коллегу кулачком в живот.

– Срезали! Ваша взяла! Лихо вы меня! Петр, ты слышал? Он сказал – компромат на гнездо.

Довольно неожиданно Петр Иванов, который только что в отдалении обменивался визитками с Глафирой и Глебом, явился из-за капота автобуса.

– Я все слышал, майор. Какие будут указания?

В руках он держал блокнотик и ручку, как исполнительный официант, принимающий заказ.

– Какие могут быть указания, Коля, то есть Петя? – продолжал свой поверхностно-лицевой смех Иван Петров. – Чего-нибудь покушать и бутылочку, нет, пару бутылочек коньячку.

Из-за автобуса выглянули Глафира и Глеб, привлеченные боксерскими выдохами смеющегося Ивана Петрова.

– Противно постоянно притворяться в эпоху открытости, – с задушевностью пионервожатого заявил Иван Петров. – И никакой я не обозреватель Петров, а майор федеральной контрразведки Федор

Плещеев. Весь перед вами.

– Капитан Мясищев, Кузьма, – щелкнул каблуками худой.

– Тайный агент налоговой полиции Севостьян Авдеев, – и здесь не унялся

Бедин. – А это субинспекторы Ворошилова и Климов. При них вы можете без малейшего смущения говорить о чем угодно.

– В таком случае, прошу следовать за мной, – поклонился разведчик.

Вслед за озабоченным Петровым-Плещеевым вся группа очень мелкими шажками спустилась по крутому откосу к узенькой и удивительно ясной речушке, струящейся между густыми зарослями ивы. Здесь на ровной полянке их ждало неожиданно приятное зрелище в виде низенького раскладного походного алюминиевого стола, вокруг которого было расставлено пять раскладных походных стульчиков. Стол был накрыт идеальной кипенно-белой накрахмаленной скатертью с вышитым вензелем

ФСБ, и в момент приближения гостей белокурая девушка в кружевной белой блузке, черном мини и голубом фартучке расставляла посуду – по две тарелки, по два фужера – для спиртного и воды, по вилке с левой стороны и по тупому ножу – с правой.

– Ба, да это же Анфиса! – Глафира порывисто шагнула к подруге, но та нахмурилась и отшатнулась. – Странно, – сказала Глафира с недоумением. – Могу побожиться, что это Анфиса Розанова, она работала пастишером в театре Комкома и была любовницей моего позапрошлого мужа. У нас были такие милые взаимоотношения, что ее реакция по меньшей мере непонятна. Я даже сидела с ее ребенком, когда им с Николаем надо было развлечься. Анфиса, как твой маленький

Антип?

При упоминании ребенка девушка в переднике только ниже угнулась, а затем с близоруким прищуром посмотрела на Глафиру и сильно, с сердцем грохнула вилками о стол. Петров-Плещеев деликатно положил ладонь на плечо Глафиры.

– Сударыня, убедительнейше прошу не обращаться к этой особе иначе, как по званию и фамилии: гвардии лейтенант Соколова. Вы сами тайный агент и должны понимать, какой вред нашему общему делу наносят любые личные отношения при исполнении служебного долга.

Действительно, лейтенант Соколова работала одно время под прикрытием пастишерной мастерской театра Комкома, была любовницей главрежа и даже имела незаконного сына Антипа, подполковника контрразведки, заслуженного артиста театра карликов Евстигнея Аллахова, но это вовсе не значит, что ее с вами связывают какие-то личные воспоминания. Вы для нее были точно таким же источником тайных сведений, как и она для вас. Вы ведь тоже, надеюсь, устроились в театр и вышли замуж ради прикрытия?

– Разумеется, – смутилась Глафира. – И все же это не мешало нам быть подружками и вместе бегать на свидания.

– Увы, – вздохнул Петров-Плещеев. – Именно из-за своего легкомыслия ваша псевдоподруга лишилась языка и не смогла ответить на ваше приветствие. Когда мы поняли, что ее губительная страсть к вашему экс-мужу заходит слишком далеко, мы постановили ликвидировать одну из частей ее организма вместо того, чтобы лишаться целого офицера. И она благодарна нам за это, не правда ли, лейтенант?

Петров-Плещеев дружески приобнял девушку за талию, и та в ответ быстро-быстро закивала.

Петров-Плещеев наполнил бокалы коньяком, Иванов-Мясищев повесил на дерево перед сотрапезниками крупномасштабную карту Безднского района и вооружился указкой.

– А теперь мы сорвем с себя все и всяческие маски, – просто сказал майор. – И надеемся, что вы ответите нам взаимностью, господин Бедин.