Киви - [51]

Использование новейшей техники, высокая квалификация фермеров и сельскохозяйственных рабочих привели к тому, что Новая Зеландия по производительности труда в сельском хозяйстве занимает первое место среди капиталистических стран. При этом, правда, нужно учитывать, что в этой стране очень благоприятные природные условия: здесь нет зимы, и потому сельскохозяйственные работы ведутся круглый год.

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ НА ЮЖНОМ ОСТРОВЕ

СТАРЕНЬКИЙ форд образца 1938 года, который раздобыл у своих знакомых один из наших крайстчерчских друзей, Кис Даффилд, увозил нас от Крайстчерча но дороге, ведущей к «Высокой стране» (High Country). Так называют новозеландцы предгорья Южных Альп.

После страны фьордов и собственно Южных Альп это самые необжитые места Южного острова. Здесь сравнительно холодные зимы, и овцеводам (это район овцеводства) в зимние месяцы приходится трудно. В «Высокой стране» в это время дуют сильные ветры, пастбища заносятся снегом, кормов не хватает. Одинокие, далеко разбросанные друг от друга фермы порой оказываются отрезанными от внешнего мира.

Но сейчас, летом, все вокруг золотилось от тасэка, а В участках, покрытых травой, бродили овцы. Однако рже в это время года все вокруг казалось диким и суповым; на холмах, уходивших все дальше на запад, туда, где, вздымались сверкающие снегом вершины гор, не Выло видно никаких следов присутствия человека.

К Новозеландцы говорят, что в этих краях царствует Кеа (Nestor notabilis). Кеа — одна из немногих хищных птиц Новой Зеландии и единственный в мире попугай-хищник. Это большая птица до полуметра длиной с сильным, острым, загнутым вниз клювом. Кеа нападает на овец, распарывает им спины и лакомится их мясом и жиром. Фермеры ведут упорную борьбу против того дерзкого хищника, наносящего большой урон овцеводству.

Но если кеа никак не вызывает симпатии у овцеводов, то он очень привлекает новозеландских поэтов. Для них он как бы символ этого сурового края.

Следя за полетом кеа над плоскогорьем,

Рассеченным руслами рек, глядя на то,

Как золотятся, отливая металлом, холмы

И медные крылья разбойника-птицы,

Я карабкалась вверх, на покрытую снегом вершину…

писала Робин Хайд, воспевавшая в своих стихах красоту родной природы.

До этих мест, которые кажутся новозеландцам далекими и богом забытыми, не тДк уж далеко от Крайстчерча. Весь путь туда и обратно занял у нас немногим более четырех часов. К тому же на обратном пути у нас была не предусмотренная расписанием остановка.

Наш немало потрудившийся на своем веку форд вдруг заупрямился. Мотор стал чихать, и по встревоженному лицу Киса мы поняли, что без посторонней помощникам не обойтись. Мы пытались приободрить нашего заботливого друга, говоря, что ведь в конце концов находимся всего в каких-нибудь 30 милях от Крайстчерча, но он грустно покачал головой.

— Здесь уж очень пустынно, — сказал он. — Мы еще чего доброго можем всерьез застрять. Вы ведь заметили, что за последний час нам не встретилось ни одной машины.

Помощь, однако, пришла очень скоро в лице тринадцатилетнего веснушчатого новозеландца, неожиданно выпрыгнувшего на дорогу из кустов на обочине.

— У вас, кажется, что-то приключилось с машиной? — дружелюбно спросил он. — Не беспокойтесь. Здесь совсем близко бензоколонка, на которой работает мой отец. Сейчас она закрыта, но я сбегаю, позову его.

Мальчик вприпрыжку побежал вперед и исчез за поворотом, а наш форд с приободрившимся Кисом за рулем «шагом» последовал за ним.

Неисправность мотора оказалась не столь серьезной, но пока отец мальчика возился с машиной, мы успели побеседовать с нашим «спасителем».

Он был в восторге от того, что мы из Советского Союза. Ведь ему никогда в жизни не приходилось видеть ни одного русского.

— А вы случайно не космонавты? — спросил мальчик с надеждой в голосе.

Наш ответ его немного разочаровал, и мы поспешили сказать, что нам посчастливилось видеть некоторых из них. Это заметно подняло настроение юного новозеландца. Чувствовалось, что мы выросли в его глазах.

Значок с изображением спутника, который мы ему подарили, окончательно скрепил нашу дружбу.

Через сорок минут мы уже были в Крайстчерче.

СНОВА В ОКЛЕНДЕ

УДИВИТЕЛЬНАЯ вещь слава! Она приходит к человеку неисповедимыми путями. 5 ноября 1605 года правоверный католик по имени Гай Фоукс предпринимает неудачную попытку взорвать английский парламент, рассчитывая убить короля Якова I, подвергавшего католиков жестоким преследованиям. За эту попытку Гай Фоукс расплачивается головой, но зато ему суждена долгая! жизнь в памяти потомков.

Он и не подозревает о существовании Новой Зеландии, однако теперь, три с половиной века спустя, новозеландские дети с радостным волнением произносят его имя, и ежегодно за несколько недель до 5 ноября, когда здесь, как и в Англии, отмечается день Гая Фоукса, запасаются бенгальскими огнями, шутихами, ракетами, «итальянскими свечами», «мельницами» и прочими чудесами пиротехники.

Гаю Фоуксу в свое время не повезло. Ему и его сообщникам не удалось устроить «фейерверк», для которого они заготовили тридцать шесть бочек пороха в подполье парламента. «Пороховой заговор» был раскрыт из-за длинного языка одного из его участников. Зато юные новозеландцы каждый год в ночь с 5 на 6 ноября умудряются регулярно поджигать, если не парламент, то во всяком случае десяток-другой домов. В эту ночь по всей стране начальникам пожарных команд явно не до сна.