Китайский массаж - [46]

Они пошли в бар на Чанлэлу. Судя по всему, девушка была постоянной посетительницей данного заведения — она привычным делом заказала колу со льдом. Ша Фумина же, который оказался в баре впервые, переполняли смешанные чувства. Он определённо испытывал душевный подъём, но к этому примешивалась настороженность и ещё капля тайного страха. В основном боялся он осрамиться перед девушкой. К счастью, мозг Ша Фумина работал чётко, без конца оценивал, без конца запоминал. Минут через десять Ша Фумин расслабился и потихоньку оживился. Оживление проявлялось в речи: он постепенно становился всё более словоохотливым. Обычно со словоохотливостью приходит уверенность в себе. Ша Фумин не чувствовал себя уверенно, поэтому притворялся, говоря всё больше и больше, фразы сыпались одна за другой, нанизываясь друг на дружку. Изначально разговор зашёл о музыкальном фоне в бистро «Кей-Эф-Си». Тут Ша Фумин пошёл на маленькую хитрость, специально направив разговор в то русло, где был силён. Потихоньку инициатива перешла к нему, он уже контролировал ход беседы. Как и многие подростки в их возрасте, они опирались не на понимание, а на память, и Ша Фумин цитировал в большом количестве всевозможные афоризмы и строчки из литературных произведений. Ша Фумин, пересыпая речь этими сентенциями, рассуждал о связи музыки и души, и наговорил просто кучу всего. Но вдруг он притормозил перед этой кучей красивых фраз и понял, что девушка уже давным-давно не раскрывала рта. Может, ей и неинтересно вовсе? Пришлось Ша Фумину остановиться, можно сказать, оборвать речь на полуслове. Девушка словно бы поняла, что случилось, и сказала:

— Я слушаю.

Чтобы подтвердить, что она действительно «слушает», девушка взяла его руку и положила на стол, повторив:

— Я слушаю.

До этого момента Ша Фумин сидел, сложив ладони вместе и зажав их между коленями, а тут девушка положила его левую руку на стол, накрыв своей и сцепив с ним пальцы. Эта невидимая сцена превзошла все ожидания Ша Фумина, он представления не имел, что из рук, принадлежащих двум разным людям, можно изобразить такой простой, но вместе с тем такой сложный замок, словно по точному расчёту, когда каждый палец чётко находит своё место. Прочный и крепкий. Но его рука ослабла, чуть задрожала. В душе нещадными волнами поднимались то самоуверенность, то чувство неполноценности. Вверх, вниз, снова вверх, потом опять вниз. Он словно бы был здесь и где-то далеко одновременно. Потом Ша Фумин успокоился, и разговор потихоньку зашёл о поэзии эпохи Тан. Танские стихи были коньком Ша Фумина, здесь он мог проявить свою незаурядную память, цитируя стихи наизусть. Каждые несколько минут он цитировал по паре строк. Хотя они просто болтали, Ша Фумин проявил исключительные способности обосновать и проиллюстрировать свои суждения конкретными примерами, как положено настоящему эрудиту. Как говорится в стихах Су Дунпо,[27] «когда человек прочёл много книг, то натура его расцветает», проявился и талант Ша Фумина. Он говорил, цитировал и объяснял. И всё равно он не был уверен в себе и хотел убедиться, что девушка слушает. А девушка слушала. Она уже положила и вторую свою руку поверх его руки, то есть обе её маленькие ладошки накрывали ладонь Ша Фумина. Ша Фумин снова замолчал. Он боялся открыть рот, поскольку если бы открыл его, то сердце выскочило бы наружу.

— Как тебя зовут? — спросила девушка.

— Ша Фумин, — Ша Фумин вытянул шею, сглотнул и добавил: — Иероглиф «ша», как в «хуаша» («песок»), иероглиф «фу», как в «гуанфу» («возродить»), а иероглиф «мин», как в «минлян» («светлый»). А тебя?

Чтобы понятнее объяснить собственное имя, девушка придумала весьма изобретательный способ. Она выудила из стакана кубик льда и написала три иероглифа на его руке.

Ша Фумин ощутил лёд на своём предплечье. Он почувствовал кожей ледяные черты — вертикальные, горизонтальные, откидные влево и вправо. Ощущение было очень странным и волнующим до глубины души. Из-за холода девушка не просто выписывала эти черты, а буквально вырезала их, запечатлев в его памяти навеки. Ша Фумин постепенно выпрямился в пояснице. Он хотел закрыть глаза, опасаясь, что глаза его выдадут, но в итоге не закрыл, а наоборот открыл пошире, «глядя» перед собой.

А девушка расшалилась и торжественно велела ему вслух назвать её имя:

— Ну-ка, скажи, кто я?

Ша Фумин отдёрнул руку. Он довольно долго молчал, а потом, наконец, признался:

— Я… не знаю иероглифов.

Ша Фумин говорил правду. Да, он говорил по-китайски, но этот китайский не настоящий, а особенный. Если говорить точно, то он учился азбуке для слепых, а иероглифы ни дня не изучал, хоть и мог без запинки наизусть процитировать «Триста танских стихотворений».

Девушка засмеялась, решив, что Ша Фумин шутит:

— Ага, иероглифов он не знает, скажи ещё, что ты неграмотный!

Когда человек всячески пытается продемонстрировать уверенность в себе, ему не до шуток, и Ша Фумин отвернулся и серьёзным тоном сказал:

— Я не неграмотный, но я правда не знаю иероглифов.

Выражение лица Ша Фумина подтверждало серьёзность его слов, девушка долго всматривалась, в итоге поверила и спросила: