Китайский массаж - [30]

Ду Хун сидела с левой стороны стола с прямой спиной и улыбалась, но на самом деле сердилась. Сердилась и на директора Ша, и на саму себя. Почему он не отправил её к клиентам? Неужто Ду Хун действительно настолько хуже остальных? Плевать она хотела на деньги, её интересовала лишь собственная репутация. Но у Ду Хун вошло в привычку: когда она на что-то сердилась, то приклеивала на лицо улыбку. Но не для окружающих, а чтобы соответствовать требованиям, которые в глубине души предъявляла к себе: даже когда сердишься, надо сохранять изысканные манеры.

Ду Хун улыбалась почти час, то есть почти час она сердилась. Через час вальяжно вышел режиссёр в присутствии своей свиты. Режиссёр, казалось, пребывал в приподнятом состоянии, ему захотелось пройтись по массажному салону, всё осмотреть. Мало ли, пригодится для следующих съёмок. Ша Фумин завёл режиссёра в комнату отдыха. Открыв дверь, Ша Фумин объявил:

— Господин режиссёр пришёл вас проведать, давайте его поприветствуем!

Все, кто находился в комнате отдыха, встали, некоторые даже захлопали. Аплодисменты вышли довольно жидкие, но атмосфера воцарилась довольно тёплая, хоть и с примесью неловкости. Но в целом все испытывали волнение. Как-никак «киношники».

Ду Хун всё так же улыбалась и лишь легонько кивнула головой. Вставать не стала. Режиссёр с порога увидел Ду Хун. Она напоминала пианистку, только что отыгравшую концерт. Режиссёр встал как вкопанный, не говоря ни слова, а потом окликнул какую-то женщину. Ша Фумин услышал, как та женщина тихонько охнула. От восхищения. Ша Фумин, разумеется, не понимал подоплёку этого восхищения. В глазах той женщины Ду Хун перестала быть пианисткой, превратившись в настоящую императрицу. Приветливую, благородную, прекрасную, неподвижную, но исполненную строгости, даже, можно сказать, величественности. Ша Фумин не понимал, в чём дело, и вежливо поинтересовался:

— Господин режиссёр, может быть, попить хотите?

Режиссёр пропустил его слова мимо ушей и обратился к женщине, стоявшей рядом:

— Какая красавица!

— Не то слово! — отозвалась женщина и тут же добавила: — Действительно, потрясающе красива!

Она заявила это авторитетным тоном, словно научный вывод, не требующий доказательств. Ша Фумин не мог взять в толк, что происходит, а потом услышал, как режиссёр прошёл в комнату отдыха и тихо спросил:

— Как тебя зовут?

После долгого молчания Ша Фумин услышал ответ Ду Хун:

— Ду Хун.

— Вообще не видишь?

— Вообще.

Режиссёр вздохнул, и в этом вздохе слышались бесконечная печаль и глубокая досада, а потом велел:

— Люцзы, запиши-ка её мобильный.

Ду Хун с достоинством ответила:

— Простите, у меня нет мобильного.

Потом Ша Фумин услышал, как режиссёр потрепал Ду Хун по плечу, а за дверями ещё раз повторил:

— Очень жаль.

Одновременно Ша Фумин услышал, как та женщина снова восхищённо произнесла:

— Действительно, потрясающая красавица!

Восхищение было настоящим, серьёзным, от души, более того, пронизанным искренней симпатией.

Шумная компания уехала, и в «Массажном салоне Ша Цзунци» снова воцарилось спокойствие. Хотя «спокойствие» — не точное слово. В этот раз спокойствие отличалось от обычного и практически переросло в напряжение. Все слепые в одночасье осознали, что знают теперь важный секрет — среди них есть настоящая красавица. Ослепительная красавица. Нужно понимать, что это не досужая болтовня обычных посетителей. Это сказал режиссёр «Великой династии Тан». Эти слова на чистом китайском серьёзно и важно продекламировал известный режиссёр. Прямо как реплика в кино. Тому есть свидетель, и этот свидетель — дама из съёмочной группы.

В тот вечер массажистки без конца слали смс-сообщения друзьям в родные города, причём формулировки получались нервные, словно от испуга: «Представляете? У нас в салоне есть Ду Хун. Вы и не знаете, насколько она красивая!» Они ничуть не завидовали. Как можно завидовать красавице, которая понравилась режиссёру? Им не хватало способностей описать «красоту» Ду Хун. Ну, ничего. Можно преувеличить. А уж если совсем получаться не будет, удариться в лирику. По сути, «красота» — это не более чем ошеломлённая интонация. Массажистки не говорили — они восхваляли, пели дифирамбы.

Это был важный вечер. Ша Фумин лежал на кровати, и все его мысли занимала Ду Хун. Только образ её никак не складывался. В душе Ша Фумина возник серьёзный вопрос. Очень серьёзный.

Что такое «красота»?

В душе его что-то начало переворачиваться, вызывая сильное беспокойство.

Глава пятая Сяо Кун

Любовное томление — запутанная дорога. На поверхности кажется, что оно прямолинейно, и под этой прямолинейностью соединяются друг с дружкой бесчисленное количество излучин и разветвлений. С первого дня, как они вернулись на работу, Сяо Кун неотступно преследовало желание. И доктора Вана тоже. Когда они распалились до определённого предела, появлялось новое ответвление, выросли новые листочки. Доктор Ван и Сяо Кун поссорились. Влюблённые всегда так. Губы горят — им бы лучше сейчас целоваться, но если целоваться не получается, остаётся лишь браниться. Таково базовое проявление любви.

Поссорились ли доктор Ван и Сяо Кун в открытую? Нет. Получилось хуже, чем просто ругань. Это холодная война, глухое противостояние, когда обе стороны прекрасно понимают, что они в ссоре.