Китайский Берия Кан Шэн - [179]

Решение Ван Гуанмэй отправиться на встречу с опасностью вызвало возражение Лю Шаоци, который поехал с женой в сопровождении своих телохранителей. Однако у ворот больницы супруги увидели дочь Лю Юаньюань и сына Лю Тинтина, которых хунвэйбины схватили и держали в качестве заложников. Ван тут же была схвачена, брошена в машину и увезена на расправу в университет Цинхуа. «Делаем мы это по заданию Цзян Цин», — объяснили ей «красные охранники». Совершенно очевидно, что это не была самодеятельная акция хунвэйбинов. Домашний телефон такой фигуры, как Председатель КНР Лю Шаоци, мог попасть к «красным охранникам» только через охрану Чжуннаньхая, которая вряд ли бы соединила врача без особого на то разрешения с квартирой, взятой под специальное наблюдение. Обращает на себя внимание и то, что Лю Шаоци с супругой выпустили из резиденции, несмотря на уже имеющийся строжайший запрет. Вероятно, здесь не обошлось без Кан Шэна, который был мастером на такие «штучки». Когда Лю Шаоци с детьми вернулся домой, то нашел там Лю Пинпин, рассказавшую ему, что версия о повреждении ее ноги — всего лишь провокационный прием, чтобы выманить Ван Гуанмэй из Чжуннаньхая.

Самая младшая в семье Лю Шаоци дочь Сяосяо, которая только пошла в школу, также терпела унижения в эти годы. Ее соученики, возможно, по наущению взрослых, зная, кто ее отец, избивали Сяосяо. Как-то раз, не выдержав избиений, она, громко плача, бросилась к проходившему мимо милиционеру со словами: «Дядя, я не выступала против Председателя Мао Цзэдуна!». Таковы были трагические события, связанные с Лю Шаоци и его семьей.

«Дело» Дэн Сяопина

Мао Цзэдун критиковал Дэн Сяопина и Лю Шаоци на рабочем совещании ЦК КПК еще в марте 1967 г. В статье Ци Бэньюя «Патриотизм или национальное предательство», опубликованной 1 апреля в «Жэньминь жибао» и журнале «Хунци», помимо резкой критики Лю Шаоци открытой критике также подвергся Дэн Сяопин, который был назван «вторым самым крупным в партии лицом, находящимся у власти и идущим по капиталистическому пути». То есть центральная печать открыто указывала кого следует критиковать в первую очередь, по кому следует «открыть огонь». «Персональное указание при открытой и публичной критике в печати также имело различные формы, — писала дочь Дэн Сяопина. — Одна форма — это персональное указание на человека, при котором его открыто называли по имени и фамилии. Другая форма персонального указания на критикуемого — это указание без прямого упоминания его имени и фамилии, а лишь с употреблением специального ярлыка, специальной формулировки, которая, собственно, и выступала в качестве персонального указания. В то время персональное указание на человека действительно очень многое означало; указали на человека персонально или не указали, когда именно указали, каким образом было сделано персонально указание, — все это и было проявлением своего рода „отношения“ к тому или иному человеку.

Когда в самых главных печатных органах партии персонально указывали на людей, это означало, что критика Лю Шаоци и Дэн Сяопина как двух „самых крупных лиц в партии, которые находились у власти и шли по капиталистическому пути“, поднималась на новую, еще более высокую ступень»[487].

Совершенно очевидно, что Дэн Сяопин все это отлично понимал и для более точного выяснения ситуации и отношения к нему Мао Цзэдуна направил последнему 3 апреля 1967 г. личное письмо (обратите внимание, в каком стиле оно написано, не как соратник и товарищ пишет другому, а как будто письмо пишется императору Китая. — В.У.).

«Начиная с 12 января, я все время хочу повидаться с Вами, чтобы испросить у Вас наставления. Не был уверен, подобает ли просить Председателя о встрече в момент столь острой массовой критики нашей реакционной линии и ее зловещих последствий. Поэтому я все продолжал пребывать в состоянии нерешительности. В последние дни я прочитал статью товарища Ци Бэньюя и ощущаю, что теперь характер моих ошибок уже определен. При таких обстоятельствах мое желание просить Председателя дать мне возможность лично выслушать наставления крайне настоятельно. Если Председатель сочтет, что это подобающая просьба, прошу в соответствующее время уведомить меня, чтобы я мог прибыть на эту встречу»[488]. Письмо было отправлено, но ответа, как и на другие письма подобного рода, не было. Только через месяц, в мае, в дом Дэн Сяопина неожиданно забежал Ван Дунсин и передал, что Мао Цзэдун только что возвратился в Пекин и потребовал, чтобы Ван Дунсин встретился с Дэном. Неожиданный гость передал три соображения вождя: «Во-первых, надо проявлять терпение и не нужно нервничать, давать волю чувствам; во-вторых, можно отделять вопрос о Лю Шаоци от вопроса о Дэн Сяопине; в-третьих, если понадобится, то можно ему (Мао Цзэдуну) написать письмо».

Дэн Сяопин хорошо знал характер Мао Цзэдуна, знал, что всякого, кто не слушался Мао, тот всегда стремился наказать.

Мао Цзэдун всегда играл людьми как марионетками в кукольном спектакле. И в данном случае все было точно так же, разыгрывался очередной кукольный спектакль. Позднее Ван Ли, который в свое время был членом ГКР, вспоминал, что 16 июля 1967 г., то есть после того, как Дэн Сяопин был свергнут, Мао Цзэдун имел с ним, Ван Ли, беседу наедине, в которой высказал следующие мысли: «Если у Линь Бяо подкачает здоровье, я все-таки думаю выпустить на сцену Дэн Сяопина. Дэн Сяопин по крайней мере будет членом Постоянного комитета Политбюро»