Китайский Берия Кан Шэн - [146]

И последняя в этой серии статья появилась 5 июня 1966 г. под названием «Быть пролетарским революционером или буржуазным „монархистом?“» В ней делался обзор событий за последние дни в Пекинском университете, подвергся резкой критике Лу Пин, которому был приклеен ярлык «буржуазного монархиста». Здесь же, намекая несведущему читателю на тех, кто стоял за спиной Лу Пина, от него «перекидывался мостик» к Пекинскому горкому партии.

Эти редакционные статьи и другие материалы, публиковавшиеся в первые пять дней июня, носили явно подстрекательский и провокационный характер, они должны были служить своеобразным «катализатором» для ускорения процесса развертывания новой политической кампании — «культурной революции».

«После 1 июня дворы пекинских учебных заведений были, как хлопьями снега, завалены множеством дацзыбао, — вспоминала дочь Дэн Сяопина. — Атмосфера кипучей лихорадочной деятельности распространялась неудержимо, как эпидемия. Высшие и средние учебные заведения Пекина внезапно полностью погрузились в атмосферу смуты. Бунтарские действия непрестанно расширялись, происходила их эскалация. В некоторых учебных заведениях критика директоров и преподавателей приняла крайние формы: их вытаскивали на сцену перед толпой и устраивали над ними форменную расправу; это называлось „вести борьбу“, при этом дело доходило до телесных наказаний и избиений»[421].

Известно, что для подавления оппозиционных сил в партии и стране Мао Цзэдун и его ближайшие сторонники использовали политически незрелую молодежь, из которых формировались штурмовые отряды хунвэйбинов — «красных охранников». Первые отряды хунвэйбинов появились в Пекине 29 мая 1966 г. в средней школе при столичном университете Цинхуа. Затем организации хунвэйбинов стали расти как грибы после дождя.

В первом манифесте «красных охранников» о целях организации говорилось: «Мы являемся стражами, защищающими красную власть, ЦК партии. Председатель Мао — наша опора. Освобождение всего человечества является нашей обязанностью. Идеи Мао Цзэдуна являются самыми высшими указаниями во всех наших действиях. Мы надеемся, что ради защиты ЦК, защиты великого вождя Председателя Мао, мы, не задумываясь, отдадим последнюю каплю крови, решительно доведем до конца культурную революцию».

А вот какую телеграмму Мао Цзэдуну приняли хунвэйбины, создавшие свою первую организацию в одной из школ Харбина, на митинге. «Великая столица Пекин не только сердце китайской революции, но и сердце мировой революции! Великий вождь Председатель Мао не только красное солнце в сердцах китайского народа, но и красное солнце в сердцах народов всего мира! Мы клянемся под водительством Председателя Мао в кровавой битве разгромить мировой капитализм, ревизионизм, контрреволюцию! Если только последует приказ Председателя Мао, мы не побоимся достать черепаху со дна океана, подняться в небо и изловить дракона! Мы не побоимся пойти на последний штурм мирового империализма, ревизионизма и контрреволюции! Мы готовы сразиться с прогнившим Парижем, сравнять с землей Нью-Йорк, освободить Лондон, восстановить былую славу Москвы! Доставить в Пекин кремлевскую звезду, установить ее на трибуне Тяньаньмэнь! Захватить и привести в Пекин мавзолей с Лениным! Установить его на площади Тяньаньмэнь! Выкрасить новый мир в багряный цвет своей крови!»[422]

Совершенно очевидно, что формирование первых хунвэйбиновских отрядов готовилось идеологически и, видимо, организационно инициаторами кампании втайне.

После публикации первой дацзыбао, подстрекательских статей в «Жэньминь жибао» инициаторам новой политической кампании удалось спровоцировать студентов и учащихся на выступление против руководства парткомов и профессуры в 55 вузах Пекина.

А в это время Мао Цзэдун оставался за пределами Пекина на юге страны, получая различную информацию о положении в столице и наблюдая за развитием событий. Он действовал по древней китайской стратагеме выжидания: «Наблюдать за пожаром с противоположного берега», ожидая, когда тенденции будут развиваться в его пользу, и лишь тогда он выступит и пожнет плоды. «Позволим другим заниматься политикой, — поделился он со своим лечащим врачом планами в то время. — Мы собираемся взять отпуск».

Поведение Мао Цзэдуна не вызывало восторга у партийной элиты в Пекине. «Культурная революция» нуждалась в его руководстве, тем более что настоящие цели кампании, которые он мог раскрыть своей жене, еще оставались тайной для большинства его бывших сподвижников. Без Мао в столице опасались принимать какие-либо радикальные политические решения по целому ряду важнейших вопросов. Поэтому 9 июня Лю Шаоци, Чжоу Эньлай и Дэн Сяопин вылетели к нему в Ханчжоу, где доложили вождю о сложившейся обстановке, надеясь получить вразумительные указания о дальнейших действиях. С 10 по 12 июня под Председательством Мао Цзэдуна были проведены два заседания, на которых обсуждались проблемы «культурной революции». На них речь шла о том, что развернутое Мао движение, возможно, будет проводиться на протяжении полугода, однако вождь не высказал конкретных соображений, которых от него так ждали прилетевшие в Ханчжоу, относительно того, как именно надо относиться в разворачивавшейся тогда «культурной революции». Относительно откомандирования рабочих групп, которые должны были направить движение в определенное русло, в ходе обсуждения Мао Цзэдун ограничился только одним незначительным замечанием, что нехорошо слишком быстро посылать рабочие группы, делать это без соответствующей подготовки; лучше позволить смуте развиваться в течение некоторого времени, и уж после того, как пройдут междоусобные схватки и ситуация прояснится, откомандировать рабочие группы. Проводив Лю Шаоци, Чжоу Эньлая и Дэн Сяопина в столицу, Мао Цзэдун заявил, что нуждается в отдыхе, «позволим им самим управляться» с движением.