Китайские мемуары. 1921—1927 - [52]

На следующий день снова пошел в город. Все было наглухо закрыто и забито. Жители попрятались. На улицах одни лишь солдаты, заставы и караулы. Бросилось в глаза, что над всеми китайскими магазинами, расположенными на набережной, развевались английские, американские и японские флаги. Это объяснялось тем, что имущество иностранцев в Китае подлежало особой охране. Купцы и предприниматели в Кантоне обратились к иностранным консулам за покровительством. За определенную мзду консулы выдавали разрешения водрузить над китайскими магазинами иностранные флаги, чтобы уберечь их от разгрома.

Но не надеясь только на иностранные флаги, хозяева крупных магазинов оградили свои владения колючей проволокой, через которую был пропущен электрический ток. На проволоке — дощечка с черепом и перекрещенными костями. Надпись — «смертельно».

Все же солдаты Чэнь Цзюнмина занимались грабежом. Грабили в узеньких улочках старого города. Для того чтобы обезопасить себя, жители забаррикадировали входы в кварталы.

Вскоре я получил записку с просьбой срочно прибыть в Дуншань. Меня ждал здесь Евгений Чэнь (Чэнь Южэнь), ближайший друг Сунь Ятсена, один из активных деятелей гоминьдана. До тех пор я не был с ним знаком, но слышал о нем, как о крупном китайском журналисте, получившем образование за границей и только что приехавшем из Англии.

Чэнь скрывался сейчас в Дуншане и каждую ночь пробирался к Сунь Ятсену на военное судно. Он рассказал мне подробности переворота, поддержанного У Пэйфу и англичанами из Гонконга. Чэнь интересовался моим отношением к перевороту. Нечего и говорить, что наши взгляды в этом вопросе целиком совпали. Я просил передать Сунь Ятсену пожелания успеха в его борьбе.

Сунь Ятсен через Чэня передал мне, что все документы, касавшиеся наших переговоров, он захватил с собою на судно. Меня поразило хладнокровие Сунь

Ятсена, который в момент неожиданного переворота, когда каждая минута промедления могла стоить ему жизни, не растерялся и захватил с собой те материалы, которые не должны были стать известны его противникам.

Мы расстались с Евгением Чэнем, условившись о месте и времени наших дальнейших встреч.

Вскоре мы встретились снова. Сунь Ятсен еще не терял надежды. Флот был ему верен. Он отдал приказ войскам, участвовавшим в северной экспедиции, возвратиться в Кантон к нему на помощь. Сейчас он ждал свою армию. Трагизм положения заключался в недостатке угля и продовольствия на судне. Успеют ли войска подойти к Кантону прежде, чем иссякнут запасы угля и риса,— вот вопрос, который волновал Сунь Ятсена.

Между тем армия северной экспедиции, узнавшая, что Сунь Ятсен потерпел поражение в Кантоне, быстро разлагалась. Наемники, прежде всего из командного состава, изменяли президенту и переходили на сторону врагов. Положение становилось более чем тяжелым. Сунь Ятсен на своей канонерке отошел к острову Вампу. Продовольственный кризис удалось ликвидировать путем реквизиции нескольких барж с рисом. Но угля не было. Сунь Ятсен говорил, что будет бороться до последней капли крови.

Настроение в Кантоне было подавленное. В город вошла английская военная эскадра из Гонконга «для защиты жизни и имущества иностранцев». Сразу же раскрылся союз Чэнь Цзюнмина с английскими империалистами, против которых так единодушно боролся весь Кантон во время гонконгской забастовки моряков. Хозяйственная жизнь в городе была нарушена, предприятия закрыты, и прежде всего пострадали рабочие. Они лишились работы. Буржуазия начинала жаловаться, что Чэнь Цзюнмин мешает торговле. Уже на четвертый день после переворота обнаружилось недовольство населения и разочарование в Чэнь Цзюн-мине.

В это время скончался У Тинфан — один из видных деятелей революции 1911 г., а в самое последнее время— министр иностранных дел в правительстве Сунь Ятсена. Не разделяя многих демократических идей

Сунь Ятсена, он все же не изменил ему в трудную минуту. Белый как лунь старик был так потрясен переворотом, что заболел и умер. Он был очень известной фигурой в Китае. Население Кантона считало Чэнь Цзюнмина виновником, его смерти. Похороны У Тин-фана вылились в демонстрацию сочувствия Сунь Ятсену, в протест против мятежа Чэнь Цзюнмина.

Члены иностранного консульского корпуса в полном составе были на похоронах У Тинфана. Представители империалистических держав недаром отдали (‘.му свой последний долг. Ведь он был первым, кто в дни революции 1911 г. по поручению Сунь Ятсена обратился к державам с нотой, в которой заверял, что революция ни в какой мере не затронет интересов иностранцев. Казалось, что вместе с У Тинфаном они провожали теперь в могилу и это заверение. Они словно чувствовали, что этот период китайской истории ушел в прошлое вместе со смертью У Тинфана. Начался новый этап революции — антиимпериалистический.

Мы снова встретились с Евгением Чэнем. Он повторил слова Сунь Ятсена, которые тот просил передать мне: «Много я думал в эти дни о судьбе китайской революции. Я разочаровался почти во всем, во что раньше верил. И теперь убедился, что единственным действительным и искренним другом китайской революции является Советская Россия».