Китайские мемуары. 1921—1927 - [48]

Сунь Ятсен был теперь в восторге от дел на фронте и уверял меня, что через две недели, максимум месяц, он займет Ханькоу.

— Тогда я официально признаю Советскую Россию,— оживленно сказал он мне.

Разговор на эту тему у нас уже был. Сунь Ятсен с большой симпатией относился к Советской России. Теперь мы говорили о документе, в котором декларировалось бы отношение гоминьдана к Советской России. Сунь Ятсен мне шепотом на это ответил:

— Вы думаете, что все члены партии гоминьдан симпатизируют Советской России? Ничего подобного, даже в моем правительстве и в парламенте есть враги Советской России,— и тут же дал мне понять, что к таким людям принадлежит доктор У Тинфан, бывший китайский посол в США, который теперь был министром иностранных дел правительства Сунь Ятсена и гражданским губернатором Кантона.

— Более того,— продолжал Сунь Ятсен,— не забывайте, что рядом Гонконг, не забывайте того, что, если я сейчас признаю Советскую Россию, англичане начнут действовать против меня.

Вот почему мои встречи с Сунь Ятсеном держались в строжайшем секрете даже от некоторых членов правительства и парламента. Он говорил обо мне только самым близким своим друзьям.

Мы снова перешли к военному вопросу. Сунь Ятсен неожиданно спросил:

— Не может ли Советская Россия произвести такой же переворот в Маньчжурии, как и в Монголии?

Я был несколько огорошен таким вопросом.

Он продолжал:

— У нас общий враг — Япония, которая захватила ваш Владивосток с помощью Меркулова и нашу Маньчжурию с помощью Чжан Цзолиня. Как только У Пэйфу будет мною разбит, наступит очередь Чжан Цзолиня. Тогда помощь Советской России была бы чрезвычайно важна.

Итак, Сунь Ятсен отдавал себе полный отчет о характере своего союза с Чжан Цзолинем и имел определенные планы в отношении него. Однако вопрос о Монголии требовал внесения ясности.

Я рассказал Сунь Ятсену историю монгольских событий, о которых он был информирован исключительно из английской прессы в Китае. Я говорил ему о том, что современная революционная Монголия, созданное монгольским народом государство по духу родственно революционным силам в Китае.

Сунь Ятсен решил снова отправиться на фронт. Перед отъездом он познакомил меня со своими ближайшими сотрудниками, которые, по его словам, были друзьями Советской России и которым он поручил держать меня в курсе разворачивавшихся событий.

Это были: Цзэн Ци — министр внутренних дел кантонского правительства, Линь Сэнь — президент сената, Цзэн Дабэй — военный представитель провинции Сычуань при правительстве, которого Сунь Ятсен хвалил и которого по политическим соображениям очень выдвигал. Действительно, это был очень энергичный и

деловой человек, который брался за дело «смотря в корень». Среди этих людей был Сы И — главный инспектор арсенала в Кантоне. Пост был важным, ибо арсенал снабжал армию оружием.

Самой оригинальной фигурой был министр внутренних дел Цзэн Ци. С ним я чаще всего встречался. Он жил в одной из больших гостиниц на набережной, где занимал одну комнату. По царившему в ней беспорядку видно было, что сюда приходили только ночевать, здесь мимоходом встречались, чтобы вскоре уйти. На столе валялись газеты и окурки, стояли пустые бутылки из-под лимонада и чашечки с недопитым чаем. Все это было как-то не по-китайски — без церемонности, просто.

Меня познакомили с одним местным банкиром. Он все время уверял, что является большим другом Советской России. Однажды он пригласил меня на обед в одну из гостиниц, чтобы ближе познакомиться и «поговорить по душам». На обеде этом был и Цзэн Ци и еще несколько видных деятелей кантонского правительства. Они очень подробно расспрашивали меня о Советской России, и мои ответы вылились в целый доклад о нашей революции. Присутствовавшие слушали с большим вниманием, и перевод моих слов сопровождался все время возгласами: «хо, хо» (хорошо).

Я решил поддеть банкира и сказал ему, что банки мы национализировали. Он рассмеялся и ответил, что он революционер, всю жизнь отдал революции, и рассказал свою биографию. В ранней молодости, как и Сунь Ятсен, он эмигрировал на Малайский архипелаг. Там разбогател и средства свои отдавал делу китайской революции. Затем вернулся в Кантон. Здесь он банкир и субсидирует гоминьдан, активным членом которого состоит уже давно. Это был представитель новой китайской буржуазии, на которую опирался гоминьдан во время революции 1911 г.

Познакомившись с некоторыми присутствовавшими на банкете, я понял, почему Сунь Ятсен жаловался мне на недостаток работников. Он говорил, что очень нуждается в организаторах тыла, в администраторах, в работниках государственного, а не частного хозяйства. Сунь Ятсен расспрашивал меня, как решаются эти вопросы в Советской России, и высказал пожелание получить помощь в лице советских специалистов.

Сунь Ятсен снова вернулся в Кантон. Операции на фронте развивались успешно. Правительство нуждалось в деньгах и оружии, ибо фронт расширялся, нужны были новые соглашения с милитаристами, росли военные расходы. Сунь Ятсен обратился за помощью к американцам.

Мы уже знаем, как сильно сказалось влияние США на политической программе Сунь Ятсена. У него там было много личных друзей. Проводя свою политику в Китае, США не прочь были одно время в пику Японии и Англии поддержать Сунь Ятсена. На эту поддержку Сунь Ятсен возлагал теперь большие надежды. Не случайно на пост министра иностранных дел кантонского правительства был назначен старик У Тинфан — ярый американофил и враг Советской России.