Китайские истории - [3]

В толпе

Улицы китайских городов, и больших, и маленьких, кишат народом. Вы видите и ощущаете, как велико население этой страны — чуть ли не полтора миллиарда человек. Каждый четвёртый человек на земле — китаец. Если сложить вместе США и Россию, и то половины Китая не наберётся. Страшно подумать!

Толпа выглядит довольно пестро. Времена синих маоцзедуновских френчей ушли в прошлое, и теперь на улицах царят яркие цвета; это праздник первой дарованной свободы — свободы одеваться. Среди молодых людей в моде чёрные кожаные куртки, но это не убавляет царящей в городе пестроты.

За месяц пребывания в Китае я побывал в трёх больших городах, в том числе в Шанхае, и в нескольких маленьких. Я бывал на улице днём и вечером, в рабочие дни и в выходные, в центре и на окраинах. И плотность толпы никогда не спадала. И в этой толпе, заметьте, все были китайцами. Кроме меня. На меня оглядывались. Раскрывали рты. Иногда показывали пальцами. Иногда сдержанно хихикали. Впервые в жизни я испытал это чувство — быть внешне не таким, как все, и мне стало не по себе. Захотелось пожелтеть и прищуриться.

Взрослое население ещё как-то соблюдало приличия. Моим несчастьем были дети. Эти негодяи реагировали на меня так, как будто увидели живого птеродактиля. Они вскрикивали, дёргали друг друга за рукав, чтобы, не дай Бог, друг не пропустил зрелища, они хохотали до слёз. Одна девочка, взглянув на меня, завизжала так, что на улицах Шанхая остановились троллейбусы. Один мальчик заплакал от страха. Я стал прятаться при виде скопления детей. Я поймал себя на том, что злорадствую по поводу закона, ограничивающего деторождение в Китайской Народной Республике.

Загадка частной инициативы

Находясь в Китае, я редко оставался один. Куда бы я ни ехал, меня сопровождали, как минимум, два человека — шофёр и переводчик, а зачастую ещё и какой-нибудь любознательный друг шофёра или друг переводчика. Но однажды, уже возвращаясь в Америку, я провёл целый день в одиночестве. Это было в Хонгчжу, в прелестном городе, одном из самых знаменитых туристских мест Китая. Не так давно, лет, может, тысячу или две назад, Хонгчжу был столицей, и с тех пор в нём сохранились памятные исторические места, овеянные ароматом легенд, и множеством больших и маленьких Будд, высеченных в скалах.

Город лежит на берегу живописного озера, по которому изящно разбросаны искусственные острова, сделанные людьми в различные периоды китайской истории.

Был тихий солнечный день, толпы людей слонялись по берегам озера, и среди них бродил я, одинокий монстр, страдающий комплексом неполноценности от внешней непохожести на других. Вдоль тротуаров теснились частные торговцы всякой всячиной — фруктами, орехами, кока-колой, дешёвыми самодельными сувенирами. Иногда попадались экзотически одетые молодые люди; по-моему, это были колдуны или знахари. Они продавали какие-то порошки, корни, черепа и кости диких зверей, что-то пушистое или зубастое, наводящее жуть. Всегда в их репертуаре была засушенная когтистая лапа тигра. Тигр символизирует силу и мужественность. То ли они продавали эту лапу целиком, то ли просто давали потрогать, этого я так и не понял.

Озеро было усеяно лодками с туристами; ещё больше таких лодок стояло вдоль берега, и их владельцы зазывали прохожих. Естественно, я был для них желанной добычей. По-английски они не говорили, а молча хватали меня за рукав, показывали карту озера и тыкали пальцем в острова, на которые они готовы были меня немедленно отгрести за тридцать шесть юаней. Цена была приличная, около семи долларов, и я, как всякий уважающий себя американец, не мог позволить себе пасть жертвой первого же предложения без сравнения вариантов.

Занятие это оказалось бессмысленным: все лодки были одинаковыми, тяжёлыми деревянными челнами, в которых гребец сидел на корме с одним веслом, и цена была всегда одна и та же — тридцать шесть юаней. Так к моему страданию от комплекса неполноценности добавилось ещё и страдание от невозможности сделать выбор. А главное, мучила загадка: как при явном наличии всех элементов свободного предпринимательства, а именно — частной инициативы, конкуренции и предложения, превышающего спрос, как при всём этом не было хотя бы минимального, но естественного колебания в цене и качестве сервиса? И тут подошёл молодой человек и сказал с напористой вежливостью:

— Would you like to take my boat, sir? (Не хотите ли взять мою лодку, сэр?)

Так вдруг решилась проблема выбора и забрезжила возможность познать тайну бизнеса на озере Хонгчжу.

— Да, конечно, — ответил я с достоинством. — Конечно я would like, чего там.

Молодой человек извлёк замусоленную карту озера и показал мне три острова, на которые он меня сейчас же отгребёт с возвратом на прежнее место. Цена тридцать шесть юаней.

— Даю тридцать, — сказал я и затаил дыхание.

— Не могу, сэр, — огорчился молодой человек. — Цена — тридцать шесть.

— Ну, тогда так: я плачу тридцать, а ты гребёшь меня не на три, а на два острова. Идёт?

— Вы можете не ездить на третий остров, если не хотите, сэр, — сказал молодой человек. — Но цена всё равно — тридцать шесть.