Китай у русских писателей - [144]

Когда эти камни в парках Сучжоу собраны тысячами, они создают местами сказочный лабиринт, – то перед вами возникает огромное скопление фигур, очень напоминающих львов, так что весь парк носит название «Парка каменных львов»; либо они настолько похожи на деревья, что вы не раз и не два, а может быть, десять раз подойдете и постучите по такому камню пальцем, поцарапаете, оглядите его со всех сторон, а сделав два шага в сторону, снова возвращаетесь и все-таки уходите с каким-то недоумением и растерянностью, так и не поверив до конца, что это – камень, а не ствол дерева.

Вода…

Вода среди этих камней заключена в крохотные озерца, диаметром метров в десять, иногда меньше, но как здесь выполнена каждая мелочь, как красиво и естественно выглядит каждый маломальский выступ берега! Учтено все: освещение такого озера солнечными лучами при восходе, днем и при закате, лунное освещение ночью; тени деревьев, беседок и камней, которые отражаются в воде, тоже как бы вписаны в замысел людей, создавших парк; очертания камней, которые лежат на дне, и тех, которые чуть-чуть возвышаются над поверхностью ее, тоже включены в общий рисунок…

Вот в озере омут – глубокий, зияющий чернотой омут, там, где на самом деле глубина едва ли достигает одного метра… Вот совсем неожиданно вы вдруг замечаете свое собственное отражение в воде, когда стоите на ступенях высокой беседки, вот вы удивляетесь тому, что солнечная дорожка на поверхности воды, сияя, вкатывается в дверцы другой беседки, расположенной у самого берега, а тень небрежно брошенного на берегу камня отражается в воде силуэтом черного лебедя… Все, что вы видите, вы видите так, будто бы это возникло случайно, само по себе, будто за всем этим нет человеческого труда, нет видимого искусства – и в этом-то и состоит неповторимое искусство созидателей таких парков…

Таков парк «Каменных львов», таков и «Парк глупого политикана», по преданию, созданный неким государственным деятелем, который, будучи не согласен с политикой правителей, объявил себя глупым, тупым человеком и, поселившись в Сучжоу, создал здесь парк.

Но в них, в этих «натуральных» парках, есть еще парки-миниатюры, которые умещаются иногда на площади обычного стола, иногда же они по размерам своим не превышают размеров книги обыкновенного формата.

Это так называемые настольные, или миниатюрные, пейзажи… Из обломков диких камней, из мха, из засушенных растений и ветвей создан этот миниатюрный пейзаж с тропинками и беседками, со скалами и каменными львами, с озерами и даже с отражениями теней в этих озерах…

Вы можете взглянуть и на миниатюрный лес…

Маленькое развесистое дерево, очень маленькое – всего с полметра высотой, но кора и трещины на стволе и обрубленные ветви – точь-в-точь, как на древнем, отживающем свой век дереве… Вам объясняют, что мастера своего дела, люди, специальность которых – поиски таких вот деревьев, поднимаются высоко в горы, туда, где начинаются вечные снега. Там, на границе снегов, они отыскивают вот эти деревца, угнетенные морозом и ветрами, но все-таки борющиеся за свое существование в течение веков… Им – этим деревьям – и в самом деле много лет: двести, триста, четыреста, даже – пятьсот, они пересажены и растут теперь в глиняных и каменных вазах, и знатоки своего дела из поколения в поколение передают искусство ухода за ними и придают им еще более причудливые и в то же время такие естественные формы, что и здесь вы совсем не замечаете усилий человека…

Парки, настольные пейзажи и крохотные столетние деревца – все, вместе взятое, – это искусство обнаруживать в природе нечто сказочное, подлинно поэтическое, обнаруживать и умело прикасаться ко всему этому очень нежно, очень терпеливо и очень осмысленно, как бы проникая в само существо природы и даже в какой-то мере подчиняясь тем медленным вековым процессам, в результате которых возникают на озере Тайху «живые» камни, а где-нибудь на снежных вершинах Тибета или Юньнани вырастают почти мертвые деревца.

Познакомившись с этими чудесными парками, мы идем на фабрику, которую можно назвать фабрикой вышивания…

Мы идем через многочисленные дворики бывшей обширной помещичьей усадьбы и поднимаемся на второй этаж довольно ветхого, но светлого и просторного помещения с некоторым – не боюсь этого сказать – благоговением: мы уже повидали множество великолепных, прямо-таки сказочных вышивок, но вот нам говорят, что нигде во всем Китае нет столь искусных мастериц и мастеров этого ремесла, чем здесь, в Сучжоу.

Очень просты эти женщины, которые создают волшебные вышивки, они совсем-совсем обычны. Вот только их работа – это действительно волшебство. У китайцев, даже занятых тяжелым физическим трудом, – почти всегда очень топкие, часто – изящные, а иногда – просто музыкальные руки. У вышивальщиц их руки – это тончайший, чуткий, в высшей степени совершенный инструмент. Часто-часто шелк прокалывает снизу топкое, едва заметное жало иголки… Покажется и тут же скроется, снова покажется, и так до тех пор, пока иголка не угадает именно в ту точку, из которой должен возникнуть очередной стежок – ни на одну десятую миллиметра ни правее, ни левее – только в этой точке. Игла блеснет в воздухе, увлекая за собой вверх шелковую паутинку, когда же эта паутинка натянется, так же стремительно и легко игла поворачивается жалом вниз, моментально пронизывает шелк и скрывается под ним, а на шелку-основе появляется еще один, один из многих миллионов, штрих-стежок…