Китай и страны Южных морей в XIV–XVI вв. - [46]

Однако основная причина «равнодушного» отношения минского правительства к использованию в своих интересах китайских переселенцев в странах Южных морей лежала еще глубже. Она неотделима от тех причин, которые обусловили отмеченную выше половинчатость предпринятых шагов в период активизации китайской политики в этом районе в начале XV в. По существу всю деятельность минского правительства в странах Южных морей в начале XV в. можно считать определенной попыткой проведения колониальной политики. Как известно, формы колониальной политики той или иной страны непосредственно связаны с конкретным уровнем социально-экономического ее развития, а также особенностями ее политического строя, господствующей идеологии и т. д. Для того чтобы яснее понять, почему колониальная политика минского правительства проявилась в показанной выше своеобразной форме и не пошла дальше, сопоставим ее с хорошо изученной колониальной политикой западноевропейских держав периода так называемого первоначального накопления капитала, начавшегося в конце XV в.

Ранняя колониальная экспансия западноевропейских держав эпохи первоначального накопления была связана с определенными процессами в развитии позднефеодального общества: потребностями промышленного развития городов, ростом товарно-денежных отношений, расширением международной торговли, политикой национального протекционизма и т. д. Отмечая обусловленность великих географических открытий и последовавшей за ними западноевропейской колонизации, Ф. Энгельс писал, что эти явления были вызваны «жаждой золота», спрос на которое диктовала «столь сильно развившаяся в XIV и XV вв. европейская промышленность и соответствовавшая ей торговля…»[411]. По образному выражению Ф. Энгельса, в западноевропейских странах к концу XV в. «деньги уже подточили и разъели изнутри феодальную систему»[412]. Отсюда он приходит к выводу, что «в XV в. во всей Западной Европе феодальная система находилась… в полном упадке»[413]. Именно в силу уже шедшего здесь процесса разложения феодализма, отмечает Ф. Энгельс, западноевропейская колониальная экспансия, проявившаяся в поисках золота в далеких краях, «хотя и осуществлялась сначала в феодальных и полуфеодальных формах, была, однако, уже по самой своей природе несовместима с феодализмом»[414]. Поэтому К. Маркс называл раннюю колониальную систему западноевропейских стран одним из «отпрысков… мануфактурного период да» развития капитализма[415].

Если обратиться теперь к положению, сложившемуся к началу XV в. в Китае, мы увидим совсем иную картину. Нет сомнения, что и активизация китайской политики в странах Южных морей в начале XV в., и быстрое увеличение числа китайских колонистов в этом районе начиная с рубежа XIV–XV вв. были связаны с экономическим подъемом в Китае и дальнейшим ростом на его базе городов, развитием ремесла и торговли. Однако указанный экономический рост и развитие производительных сил страны не изменили в целом феодальной структуры хозяйства Китая. Выше упоминалось, что наиболее заметные сдвиги в области городской экономики, ремесла и торговли, явившиеся результатом подъема, можно проследить в районах нижнего течения Янцзы и приморских областях юго-восточных провинций Китая. Отсюда предпосылки для вступления на путь колониальной политики, подобной той, которая была присуща эпохе первоначального накопления, могли возникнуть здесь лишь спорадически, на общем фоне феодальной тенденции дальнейшего экономического развития страны.

Итак, указанные предпосылки отразились в начале XV в. в определенных шагах минского правительства в сторону колониальной политики. Однако эти предпосылки оказались недостаточно сильными, чтобы толкнуть минское правительство на последовательное проведение такой политики. Именно в этом лежат причины того, что колониальная политика Минской империи остановилась на полпути, не выйдя за рамки поддержания номинального вассалитета стран Южных морей и оставаясь далекой от протекционизма китайским переселенцам в этих странах.

Указанные отличия определили совершенно иные методы китайской колониальной политики начала XV в., нежели методы, практиковавшиеся во время западноевропейской колонизации в период первоначального накопления. Как известно, для действий западноевропейских держав был характерен насильственный захват территории (или же опорных пунктов на территории) колонизируемых стран, установление политического контроля метрополии над ними в целях прямого грабежа и внеэкономического принуждения местного населения, а также в целях установления монополии в торговле с покоренными и близлежащими от них территориями. Этого не наблюдалось при китайской колонизации стран Южных морей. Ранняя западноевропейская колонизация шла по пути создания колониальных империй, т. е. системы колоний, более или менее связанных между  собой и подвластных метрополии. Китайские же переселенческие колонии в странах Южных морей, несмотря на их многочисленность, никак нельзя назвать системой: они не подчинялись китайским властям и не были каким-либо образом политически связаны между собой. Минское правительство даже в момент наибольшей активизации своей политики в этих странах оказалось не в состоянии приступить к практическому созданию такой системы.