Kiss. Демон снимает маску - [27]

Когда нам были предоставлены внимание Билла и помощь Шона, мы за три недели перешли из небытия — вспомните концерт «Пятница. Тринадцатое» в отеле «Дипломат» — к сделке со звукозаписывающим лейблом. Тут в игру и вступил Нил Богарт.

Нил Богарт, урожденный Нил Богатц, вырос в бедной еврейской семье в неблагополучном квартале Бруклина. Он всегда хотел работать в шоу-бизнесе и, окончив школу сценических искусств — ту самую, которую показывают в фильме «Слава», — подрабатывал певцом на круизных лайнерах и актером. Вернувшись в конце концов в Нью-Йорк, он стал работать в агентстве по трудоустройству. Вскоре он попал в музыкальный бизнес — сначала в качестве промоутера в «MGM Records», потом в «Саmео-Parkway» и в «Buddah». Тогда он еще был совсем молоденький, лет двадцать пять. В «Buddah» он начинал с раскрутки попсовых баблгам-групп вроде Ohio Express, записавших Yummy Yummy Yummy» и «Chewy Chewy». В 1973-м с помощью Mo Остина из «Wamer Bros.» Нил открыл собственный лейбл.

Узнав об этом, Билл сразу же отправил нашу демо-запись Нилу. Кении Кернер и Ричи Вайз, популярная продюсерская команда, работавшая над известными рок-н-ролльными композициями вроде «Brother Louie» группы Stories и «Imagination» группы Gladys Knigh and he Pips, услышали запись и сообщили, что с удовольствием займутся продюсированием KISS. Благодаря их и нашему энтузиазму, Нил подписал договор, даже не встретившись с нами. Однако Билл объяснил ему, что тот должен увидеть группу вживую, поскольку концертное шоу является нашей неотъемлемой частью, так что в конце концов Нилу пришлось согласиться на наше выступление в студии «LaTang Studios», на углу Пятьдесят четвертой улицы и Седьмой авеню.

Это была маленькая комната где‑то с двадцатью зрителями, но мы все равно были в гриме и играли в полную силу. Мы буквально оглушили присутствующих. Выступление получилось совершенно безумное. В какой‑то момент я соскочил со сцены, подбежал к Нилу и заставил его хлопать в ладоши. Он, наверное, страшно перепугался, потому что на каблуках я был метра два ростом, а он — всего метр семьдесят. В конце выступления Нил был переполнен эмоциями и буквально измотан. Его беспокоили две вещи. Во-первых, он опасался, что грим может помешать успеху группы. Он был уверен, что эра глэма закончилась. А если говорить точнее, он беспокоился, что мы слишком женоподобны, особенно Пол. Мы поговорили с ним и объяснили свое видение группы, которая должна выйти за границы глэма и стать чем‑то иным. Что касается женоподобности, мы считали, что наш внешний образ соответствует нашему мироощущению, и к гомосексуализму он не имеет никакого отношения. Невероятно, но нашим главным преимуществом было то, что мы воспринимали свой внешний вид всерьез. Супермен носит колготки и накидку, и никто не сомневается в его ориентации, потому что его костюм не воспринимается как нечто женоподобное или смешное — просто супергерои так одеваются. Это объяснение, кажется, удовлетворило Нила.

Потом мы заговорили с ним о его новом лейбле.

   ● Он будет называться «Emerald City» («Изумрудный город»), — поделился он.

Я сказал, что мне не нравится это название и посоветовал его сменить. Я — парень, который еще ни одной песни не выпустил, — заявил президенту нового лейбла, что мне не нравится имя его компании.

Нил был поражен:

   ● Не нравится?

   ● Нет, — подтвердил я. — Я играю в рок-группе. А название лейбла напоминает о сказочке про волшебника страны Оз.

   ● Да нет же, — возразил он. — Здесь речь о магии.

   ● Лично я, думая об Изумрудном городе, вспоминаю девочку в исполнении Джуди Гарленд, которая шагает по дороге из желтого кирпича.

В результате он сменил название на «Casablanca».

Нил привык работать с хитами и обладал особым менталитетом, необходимым для шоу-бизнеса. Квалификации для принятия музыкальных решений ему не хватало — в сущности, у него и музыкального слуха‑то не было, — и он никогда не интересовался чисто музыкой. Его привлекали новые концепции, и он оказал на нашу карьеру огромное влияние. Кто‑нибудь другой пожелал бы выпускать синглы с каждого альбома KISS — в соответствии с ведущими принципами бизнеса. Но для нас самым главным было стабильное развитие (благодаря чему, возможно, мы и стали одной из величайших групп в истории — сразу за Beatles по количеству золотых альбомов, но без единого сингла или альбома номер один за всю карьеру). Чарт «Billboard» — хороший индикатор того, чего наша пластинка могла достичь всего за одну неделю. Некоторые мгновенно взлетают до первой строчки, а на следующей неделе пропадают из виду. Нил же требовал от нас постоянного результата. Конечно, он заставлял нас возвращаться в студию и записывать новые альбомы, чтобы наше имя не пропадало с магазинных полок. Конечно, он требовал от нас хитов. Но при этом позволял группе двигаться с ее собственной скоростью, так, чтобы мы не превращались в марафонцев. Тот, кто бежит быстрее всех, не обязательно выигрывает. Выигрывает тот, кто сохраняет стабильную скорость.

Если с Нилом наша карьера оказалась в хороших руках, то с Биллом Окойном она была в руках отличных. Репетировали мы в центре города на чердаке с крысами, который для нас подыскал Билл. Он был очень предусмотрительным. До этого Окойн работал режиссером и продюсером на телевидении и делал свое шоу «Flipside». Они с Шоном Делейни раздобыли видеокамеру, чтобы показать, как мы смотримся на выступлениях. Поначалу мы сопротивлялись. Как‑то глупо — зачем сниматься просто так? Но видео стало настоящим откровением. Наконец увидев себя со стороны, мы подумали: «Ух ты, выглядит круто!» Помню, как после просмотра мы сидели в тишине и переживали это потрясение. Кроме того, Билл приставил к нам Шона Делейни в качестве своего рода тренера, это произошло еще в самом начале. Мы репетировали свое шоу, а он стоял в стороне и периодически нас останавливал. Не помню, помогал ли он нам с хореографией или просто наблюдал и отмечал, что хорошо, а что плохо, но мы всегда открыто делились мнениями, и если он что‑то предлагал, то всегда мог показать нам на пленке, что именно он имеет в виду. Мы видели, как наша группа приобретает все более четкие очертания, а наша уверенность в себе растет не по дням, а по часам. Мы знали, что участвуем в чем‑то совершенно необыкновенном.