Кисмет - [42]
— Ладно, — произносит девушка, поощряемая его взглядом. — Я в игре.
Анна без колебаний ступает вперед, отталкивается от бортика, прыгает, вытягивая тело, и врезается в холодную воду, проглатывающую ее полностью.
Когда Анна открывает входную дверь, уже почти полночь; в квартире темно и тихо. Она оставляет ботинки на коврике и на цыпочках поднимается по деревянной лестнице. В ванной, чтобы замаскировать опьянение, она излишне усердно чистит зубы, старательно намывает лицо и выпивает стакан воды. Потом нюхает влажные волосы и пытается выяснить, действительно ли они пахнут хлоркой или ей так кажется. Понять невозможно.
Подняться в спальню бесшумно нельзя, но каким-то образом ей удается забраться по лестнице, закрыть крышку люка и прокрасться по комнате, не разбудив Пита, который крепко спит — его храп похож на скрип гравия под ногами. И все же Анна не хочет рисковать и включать свет и, не в состоянии найти в темноте свою майку и пижамные шорты, раздевается и голой шмыгает в постель. Когда она ложится рядом с Питом, тот захлебывается, причмокивает и вдыхает через нос. Анна затаивает дыхание, желая, чтобы он не просыпался, но вдруг его рука тянется к ней под одеялом. Теплые пальцы ложатся на ее ребра и начинают ощупывать, словно их владелец с удивлением обнаружил под рукой голую кожу. Потом спускаются к ее бедру, поднимаются к груди и там медлят, будто уже сами задаются вопросом: почему она обнажена? Затем рука Пита принимается мять ее правую грудь.
Анна лежит без движения, с закрытыми глазами.
Пит сжимает и щиплет ее сосок. Затем, видимо приняв ее неподвижность за согласие, пальцы перемещаются по животу к спутанным зарослям на лобке и ненадолго останавливаются там, словно в раздумье. А потом один палец осторожно скользит в норку, которая, к удивлению Анны, становится влажной и набухшей.
Анна слабо стонет.
Палец движется вверх-вниз, и от мягкого трения зародыш возбуждения пускает ростки в ее лоно. Инстинктивно она толкает таз вперед, навстречу его ладони и сжимает руками свои ягодицы, отчего зародыш растет, пока не приобретает собственную настойчивую волю. Она отталкивает руку Пита и шепчет:
— Войди.
Слышно шуршание и ерзанье — Пит снимает шорты и майку с поспешностью караульного, призванного к внезапным действиям после затяжного тоскливого ожидания. Затем всем своим голым телом оказывается над ней. Его губы теплы и вялы со сна, поцелуй имеет вкус зубной пасты и чего-то резкого, возможно алкоголя. Его пенис уже отвердел, она расставляет ноги, и, после того как он неловко прилаживается, любовники сливаются воедино.
Пит стонет.
— Да, — шепчет она, слегка касаясь губами его уха. — Да. Давай. Боже. О! Да.
Она повторяет эти слова в разном порядке, не придавая им значения, только чтобы они сопровождали порывистые вдохи и выдохи. Одеяло сползает на пол. Пит ускоряет ритм, и ядро желания в лоне Анны растет с каждым толчком, приобретая размах, силу и жар. Очередным поцелуем Пит душит лепет Анны, и на этот раз она узнает терпкий вкус на его языке: Пит пил вино. Это вызывает непрошеный образ: Пит в ожидании Анны сидит один в гостиной — и ею овладевает чувство вины.
Она отрывается от его губ и поворачивает голову набок. Пит продолжает двигаться, он уже почти готов, но для Анны все кончается. Вожделение пропадает, и остается лишь набор не доставляющих удовольствия ощущений: плещущая в животе жидкость, мурашки, бегущие по голым ногам, скрипящая под ней кровать, трение на внутренней стороне бедра… Слава богу, что хоть в комнате темно и Пит не может видеть, как искажается лицо Анны, когда ее мысли перескакивают с одного образа на другой: одинокий Пит сидит на диване, а она в это время чокается с Джеффом.
…Он дважды поцеловал ее. Сначала, после того как их игру прервал сторож, они поднимались по лестнице из спортклуба на первый этаж, Джефф прижал ее к стене, и они крепко поцеловались с закрытыми губами, что напомнило Анне старые черно-белые фильмы. Второй раз, еще выпив в баре «Уолдорф», они спрятались от вновь разошедшегося дождя под козырьком закрытого ювелирного магазина. На этот раз поцелуи были долгими и искусными. Встав на крыльцо, чтобы сравняться с ним ростом, она обнимала Джеффа за шею.
«Встретимся в четверг», — проговорил он, на мгновение оторвавшись от нее, чтобы вздохнуть.
Анна не ответила, лишь снова приникла к нему лицом.
«В четверг, — повторил он, прервавшись через несколько мгновений, отодвинув ее на расстояние вытянутых рук. — Пойдем в какое-нибудь действительно замечательное место, поужинаем…» И займемся любовью — это было третье, невысказанное, предложение. Он улыбнулся, и они вернулись к поцелуям под стук дождя по козырьку…
Пит издает нечто среднее между стоном и ворчанием, и это возвращает Анну в настоящее: она в процессе полового акта. Бурного и шумного. На удивление, к ней вернулось желание. Она снова думает о поцелуях Джеффа, и ядро разбухает, распространяется вверх по животу.
— Да, — говорит она, ощущая, что ей все же удастся кончить. — Давай. Боже. Да. Вот. Да!
Она вспоминает о языке Джеффа у нее во рту, о его длинных пальцах в заднем кармане ее джинсов и думает: «В четверг».
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».
В повести рассматриваются проблемы современного общества, обусловленные потерей семейных ценностей. Постепенно материальная составляющая взяла верх над такими понятиями, как верность, любовь и забота. В течение полугода происходит череда событий, которая усиливает либо перестраивает жизненные позиции героев, позволяет наладить новую жизнь и сохранить семейные ценности.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.
Признанная королева мира моды — главный редактор журнала «Глянец» и симпатичная дама за сорок Имоджин Тейт возвращается на работу после долгой болезни. Но ее престол занят, а прославленный журнал превратился в приложение к сайту, которым заправляет юная Ева Мортон — бывшая помощница Имоджин, а ныне амбициозная выпускница Гарварда. Самоуверенная, тщеславная и жесткая, она превращает редакцию в конвейер по производству «контента». В этом мире для Имоджин, кажется, нет места, но «седовласка» сдаваться без борьбы не намерена! Стильный и ироничный роман, написанный профессионалами мира моды и журналистики, завоевал признание во многих странах.
Что такое американская мечта? Это значит быть красивым, богатым и успешным. Но достаточно ли этого для счастья? Ведь хочется еще любить и быть любимым. Герои романа — журналисты и политики, светские львицы и бизнес-леди — живут бурной и насыщенной жизнью американской столицы. Для кого-то из них погоня за мечтой оборачивается бессмысленными «крысиными бегами», а кому-то удается добиться всего и стать по-настоящему счастливым.