Кислый виноград. Исследование провалов рациональности - [57]

Более содержательный пример, в котором наблюдаются оба механизма: описание унизительного столкновения Китая с Западом в XIX веке Джозефом Левенсоном. С одной стороны, были рационализаторы t’i-yung, считавшие, что можно сохранить содержание Китая (или t’i), при этом ассимилировав функцию Запада (или yung). Но они попросту принимали желаемое за действительное, потому что попытки получить индустриализацию без модернизации неизменно приводили к худшему из обоих миров, а не к лучшему, как планировалось[306]. Более того, уже само использование формулы t’i-yung ее подрывает: смотреть на функцию исключительно как на средство достижения содержания означает заразиться западным мышлением[307]. С другой стороны, были Во-йен и другие противники вестернизации, которые, поняв заблуждение, стоявшее за t’i-yung, прибегли к кислому винограду как механизму ослабления когнитивного диссонанса. Западные технологии были вариантом, который Китай рассмотрел и отбросил, они все равно того не стоили[308]. Соответственно, объектом своей верности они делали не китайскую нацию, а китайскую культуру; и понадобилась партия Гоминьдан, чтобы отбросить как принятие желаемого за действительное, так и кислый виноград, а затем выбрать нацию в качестве основной ценности, низведя культуру до чисто инструментальной функции[309].

В краткосрочной перспективе принятие желаемого за действительное и адаптивные предпочтения ведут к одному и тому же результату, а именно к уменьшению напряжения и фрустрации. Однако в долгосрочной перспективе эти два механизма не эквивалентны и даже могут работать в противоположных направлениях, как показывают классические данные из «Американского солдата»: есть позитивная корреляция между возможностями повышения по службе и уровнем фрустрации, вызванной системой повышения[310]. В тех подразделениях, где имелись хорошие возможности в плане повышения, было также больше фрустрации в связи с ним. По словам Роберта Кинга Мертона, объяснение этого парадоксального открытия заключается в том, что «обычно высокий уровень продвижения вызывает чрезмерные надежды и ожидания среди членов группы, поэтому каждый может часто испытывать чувство недовольства своим положением и шансами для продвижения»[311]. Однако мы также можем дать объяснение с точки зрения кислого винограда. Фрустрация появляется, когда продвижение случается достаточно часто и решение о нем принимается по достаточно универсальным критериям, так что происходит освобождение от адаптивных предпочтений. По обеим гипотезам увеличение объективных возможностей для благосостояния влечет уменьшение субъективного благосостояния, будь то из-за создания завышенных ожиданий или появления нового уровня желаний. В разделе III.4 я буду говорить о значении данного различия в областях этики и коллективного выбора.

III.3. Власть, свобода и благосостояние

От внешнего описания характеристик адаптивных предпочтений через сравнения, рассматривавшиеся выше, я теперь обращаюсь к внутренней структуре явления. Я буду двигаться к своей цели до некоторой степени окольными путями, рассмотрев, как идея о том, что предпочтения могут формироваться множеством допустимых решений, влияет не только на понятие благосостояния, но и на понятия власти и свободы. Фактически все эти понятия определялись в категориях «получения желаемого», и сама возможность того, что желания могут быть обусловлены тем, что можно получить, поднимает схожие проблемы для всех указанных понятий. Меньше всего я буду говорить о власти, которая оказывается некоторым образом на периферии проблем, которые меня здесь интересуют, но о свободе и о том, как она связана с благосостоянием, я расскажу подробнее.

Элвин Голдмен, отметив, что власть должна прежде всего заботиться о том, чтобы человек получал желаемое, далее добавляет:

Однако было бы ошибкой заключить, что всякий раз, когда человек получает желаемое, у него есть власть в этом вопросе… Даже человек, регулярно получающий желаемое, не всегда имеет власть. Стоики, как и Спиноза, рекомендовали формировать свои желания в согласии с тем, чего можно реалистично ожидать в любом случае; они рассматривали свободу как соответствие событий реальным желаниям или, скорее, желаний – событиям. Но для власти такое объяснение неадекватно. Если взять крайний пример, рассмотрим случай законодателя-«хамелеона», предложенный Робертом Далем: законодатель всегда точно предсказывает, какое решение примет законодательный орган, а затем формирует желание или предпочтение так, чтобы оно соответствовало этому решению. Хамелеон всегда получает то, чего хочет, но он не является одним из наиболее влиятельных членов ассамблеи[312].

В этом отрывке отразилась путаница, которая преследует многие анализы свободы и власти: путаница между адаптацией путем планирования характера (за которую выступали Спиноза и стоики) и формированием адаптивных предпочтений (которое практикует законодатель-хамелеон). Похожую путаницу мы встречаем в анализе свободы у Исайи Берлина. К тому же я только наполовину согласен с утверждением Голдмана, что случай хамелеона показывает, «что анализ власти не может заниматься только тем, чего агент в действительности хочет и в действительности получает, но должен заниматься тем, что он