Кишиневское направление - [60]

– Сначала нужно его допросить, – веско сказал Маркелов.

– Вставай, аптекарь хренов! – Степан тряхнул провизора за плечо.

Тот лежал на боку, не подавая признаков жизни. Кучмин встал на одно колено, поднес фонарик к лицу Гюнтера-Войкулеску, и все увидели сведенный судорогой рот, пену на губах и широко открытые мертвые глаза.

– Амба… – Кучмин возвратился к Маркелову. – Сдох.

– Что с ним стряслось? – спросил старший лейтенант.

– Не знаю. Может, с испугу. Сердце не выдержало…

– Как же, с испугу… – Татарчук забрал у Степана фонарик, нашел щепку и разжал провизору зубы. – Так я и знал… Знакомая картина. У нас на границе такие идейные жмурики не раз попадались. Особенно часто на этот трюк ловились первогодки. Поймают шпиона, довольны, как слоны, – как же, отпуск светит – а он сразу цианистый калий жрать начинает. Лучше смерть, чем плен. Хай жывэ и пасеться вэлыкый фюрер! И кому нужен труп, если он немее рыбы? Смотрите сюда…

Иван выковырял изо рта провизора крохотные осколки ампулы. А затем нашли и ее саму, зашитую в воротник рубахи.

– Жаль, – меланхолично сказал Степан, полируя лезвие ножа.

– Чего тебе жаль? – поинтересовался Татарчук.

– Ушел он от меня, гад…

– Не будь таким кровожадным. На твой век хватит немчуры. До Берлина еще шагать и шагать.

– Кто знает, кто знает…

Все собрались в дальнем углу монастырской трапезной, возле крохотной коптилки. После недолго совещания все единогласно решили: нужно уходить немедленно.

Георге, который скромно пристроился неподалеку, с тревогой прислушивался к непонятной для него речи разведчиков – их затруднения ему уже были известны. Вдруг он вскочил, подбежал к Маркелову, и горячо заговорил, размахивая руками;

– Я знаю, где можно найти рацию! Мой двоюродный брат Михай служит в военной комендатуре города. Он радист. Честное слово! Вы мне не верите?

– Верим… – буркнул Алексей, занятый тревожными мыслями. – Ну и что?

– Шо вин там балакае? – вмешался Пригода. – И чого Бог нэ дав людям одну мову?

– Как это, что? – горячился Виеру. – Михай может передать вашим все, что нужно. Я за него ручаюсь.

– Кто ему поверит, – грустно сказал Кучмин.

– Почему не поверят? – не унимался Георге. – Скажете Михаю свой пароль – поверят.

– Наивный ты, паря… – Степан невесело ухмыльнулся. – У каждого радиста есть свой «почерк». Если на ключ сядет твой Михай, то наше командование решит, что это деза. И что на рации работает радист немецкой контрразведки. Понял?

– Понял… – Виеру с огорчением потупился.

– То-то…

– Постой, постой, парень… – Маркелова словно пробило током. – Ну-ка, расскажи о своем брате поподробней.

Старший вдруг лейтенант почувствовал, как ему в голову ударила горячая волна. Мысль была невероятной, но чем черт не шутит. А что если?…

Глава 13 «Я – Днепр-5»

– Кто там? – дрожащий от страха голос тетушки Адины почему-то рассмешил Георге, и он прыснул в кулак.

– Тетушка, это я, Георге! – сжав ладони рупором, прогудел Виеру в щель между ставнями.

В доме замолчали. Георге, приложив ухо к мокрому ставню, услышал негромкую перепалку.

«Тетушка Адина и Элеонора…», – смекнул он и живо представил двоюродную сестру, двенадцатилетнюю гимназистку, которая во время проводов в армию умудрилась на вокзале запихнуть втихомолку в его вещмешок несколько эклеров. Спустя сутки, уже на сборном пункте, Георге Виеру стал посмешищем для новобранцев, потому что крем от раздавленных пирожных испачкал в вещмешке все, что только можно.

Вспомнив, какие наказания он придумывал тогда малявке за ее глупый поступок, Георге ностальгически вздохнул: временами ему казалось, что это было не с ним и в другой жизни…

– Георге, это правда ты? – раздался голос Элеоноры, звонкий, немного дрожащий от волнения, и какой-то незнакомый.

– Да открывайте же, конечно, это я, милая Элеонора…

Тетушка при виде Георге, который в своей изгвазданной и местами порванной военной форме живо напомнил ей безногого нищего, бывшего солдата, просящего подаяние на паперти местной церкви, всплеснула руками и, уткнувшись лицом в плечо племянника, запричитала вполголоса.

– Ой, Георге! Как мы по тебе соскучились! – словно белка скакала от радости вокруг них Элеонора, путаясь в длинной ночной рубахе.

За четыре года она здорово выросла и превратилась в настоящую красавицу. При случайной встрече в городе, среди толпы, Георге вряд ли узнал бы ее.

– Ну, будет вам, будет, – грубовато сказал Георге, у которого почему-то запершило в горле и защипало в глазах – до слез. – Я тоже сильно соскучился. Но прежде всего хочу спросить: как мне повидаться с Михаем?

В ожидании Виеру разведчики промокли до нитки. Татарчук шепотом ругался, вспоминая всех святых, а Кучмин стоически подставлял свои широкие плечи под косые хлесткие струи и только изредка с укоризной посматривал вверх, словно надеялся, что его неодобрительное отношение к буйству стихии заставит ее утихомириться.

Наконец появился и Георге с большим пакетом в руках.

– Ну, тебя, парень, ждать… – начал Татарчук ворчать на Виеру.

Но тот сунул ему в руку что-то теплое, мягкое, с удивительно знакомым и невероятно вкусным запахом, и старшина сбился с мысли.

– Что это? – удивленно спросил Татарчук.