Кирза и лира - [38]
Мы зашевелились, одобрительно переглядываемся. Зимняя форма одежды это хорошо! А действительно, на улице-то уже прохладно. На деревьях-то здесь листьев уже нет, ветки-то голые. Настоящий Дальний Восток, считай пришел, в смысле, холодильник. Шмыгаем уже носами. Да и руки от запястий до ногтей покраснели, замёрзли. Пряча руки от командиров — во второй, третьей шеренгах это запросто, — греем их в карманах. Я левую руку завернул в выступ штанов-галифе, а другая, из-за кружки, не заворачивается, так что греется вместе с кружкой.
— Санчасть передавала, — продолжает старшина, — утром начинаются заморозки. Командование, значит, приняло решение одеть вас пораньше, чтоб не помёрзли, — едва заметно усмехается. — Понятно всем, да? Потом, значит, пришиваем бирки на всех своих вещах, кроме нижнего белья, и учимся подшивать подворотнички. До вечерней проверки должны надраить бляхи, пуговицы, сапоги… Чтоб у меня все блестело, как котовые яйца, ясно? Потом изучаем распорядок дня на завтра. В общем, готовимся. Сегодня отбой в двадцать два тридцать. Завтра первый день занятий. И чтоб во всём у меня был пор-рядок. Ясно? Где этот боксер? — ищет меня глазами, буравит взглядом. — Повторяю, чтоб всё было тихо и без эксцессов. Кто не понял?
Офицеры тревожно крутят головами — что такое, какой боксер?
— Да нет, — успокаивает их старшина, — всё в порядке, уже разобрались. — Поворачивается к нам. — Всем всё ясно?
— Так точно, — почти нормально, как на школьной линейке, хором отвечаем мы.
— Ну, тогда… Р-рота, на-апр-ра-а-во. В столовую шаго-ом… ма-арш!
В строю мы ходить еще не умеем. Все время налетаем на впереди идущего, запинаемся об его пятки сапог, спотыкаемся. Болтаемся в строю, как… не важно что в проруби, но похоже.
— Р-раз… Р-раз… Р-раз-два, три, — задаёт ритм старшина. У него это звучит красиво: раскатисто и бодро.
Мы идем враскачку, как пьяные матросы, толкаемся локтями, вываливаемся из строя. Постоянно сбиваемся с ровного шага. Сбоку, наблюдая за нами, усмехаясь, идут командиры.
— Р-рота-а, стой!
Ну, наконец… Столовая.
В столовой, на одной половине зала заканчивали обедать солдаты из других учебных рот. Среди них была, наверное, и та рота, которая спать нам не дала, грохотала утром собираясь по тревоге. Интересно, куда это они там бегали?.. О, у дневального надо будет спросить, может знает. Сейчас, рассаживаясь за своими столами, рассматриваем друг друга. Они нас — мы, их. Они со спокойным любопытством, мы с завистью — они-то уже настоящие солдаты. У них уже и автоматы есть.
В столовой ровный, невнятный гул голосов. Из общего монотонного шума резко выделяются металлические звуки шкрябающей алюминиевой посуды, шарканье подошв, звон падающих на пол ложек… На столах у всех те же «люминиевые» чайники и тоже без крышек. Такие же большие алюминиевые кастрюли с поварешками, одинаковые миски, кружки, тарелки с хлебом.
— Гля, ребя, у них и черный хлеб…
— А вон, смотри, и белый! — с завистью замечаем элемент явной, к нам, несправедливости.
Все солдаты едят очень быстро. Или уж так сильно проголодались, или времени почему-то нет, торопятся куда-то. Уплетают за обе щеки, только шум стоит. По залу, наблюдая, руки за спину, прогуливаются несколько офицеров. Есть среди них и главные. Один офицер, видимо, старший — с повязкой на рукаве «Ответственный дежурный по полку». Другой без повязки, но на погонах две звезды — подполковник, тоже шишка. Около них тот, который тут утром орал, столовский начальник. Он сейчас в чистой белой куртке, тоже с повязкой. И еще один — он вообще, как доктор, в длинном белом халате.
Командиры, увидев нас, издали так, прищурившись, смотрят, изучают нас, что-то обсуждая. Рассматривают, как парикмахер перед стрижкой — что ж с тобой, мол, парень, сделать-то? Здесь тебе обкорнать или вот здесь выстричь, а?.. У нас на столах почти голяк, только печенье и чайник с чаем. Чай горячий и густой. О! Я такой люблю. Люблю, чтобы был крепко заварен и очень горячий. У-м-м! И печенье люблю! Печенье без ошибки досталось каждому, ровно по две пачки. Печенье расфасовано в маленькие аккуратненькие, вкусно пахнущие кубики-пачечки. Запах от пачек, просто зашибись! Да что тут нюхать, щупать?.. Некогда, некогда… скорее разрываем упаковку — жрать охота! Торопимся… скорее, скорее, — наливаем по полной кружке чая… А-с-с-с! Крутой кипяток ошпаривает губы. Как рыбы, хватаем ртом воздух, студим обожжённые губы, ошпаренный рот. Алюминиевая кружка, вот, падла, нагрелась, как огонь. «Люминий» же — «люминий»! Вот, гадство, не учли! И в руках ведь её не удержишь, пальцы жжет. Нет, её, конечно, можно взять, например, через пилотку, но пить всё равно невозможно — кипяток! Вот, ч-чёрт! Облом называется… Огорченно хрустим печеньем сухомятом, крутим бошками, молча — мимикой — проявляем своё неудовольствие, безнадежно дуем на огненные кружки. Как же здесь пьют такой горячий чай? Но ведь пьют, ещё как пьют, даже быстро…
Взводы, между тем, один за другим встают, по-команде гаркнув, соревнуясь в громкости: «Спа-си-бо!», как в пионерском лагере, только громче, бросаются на выход. А почему бегом? Куда это они? В туалет, что ли? Да нет, вроде рано, сразу-то… Тц-ц!.. Столько непонятного и, мягко говоря, удивительного в армии, хватило бы времени разобраться… Кошмар!
Удивительная, но реальная история событий произошла в жизни военного оркестра.Музыканты, как известно, народ особенный. Военные музыканты в первую голову. А какую музыку они исполняют, какие марши играю! Как шутят! Как хохмят! Как влюбляются Именно так всё и произошло в одном обычном военном оркестре. Американка Гейл Маккинли, лейтенант и дирижёр, появилась в оркестре неожиданно и почти без особого интереса к российской маршевой музыке, к исполнителям, но… Услышала российские марши, безоговорочно влюбилась в музыку и исполнение, и сама, не подозревая ещё, влюбилась в одного из музыкантов — прапорщика, но, главное, она увидела композиторский талант у пианиста Саньки Смирнова, музыканта-срочника.
Узнав о том, что у одного из советников депутата Госдумы есть коллекция дорогих художественных полотен, вор в законе, смотрящий, Владимир Петрович, даёт своим помощникам задание отобрать её. Советника депутата похищают, за большие деньги из тюрьмы доставляют специалиста «медвежатника», отбывающего серьёзный тюремный срок. «Бойцы» Владимира Петровича проникают на территорию коттеджа советника, картины увозят. Оставшийся в живых охранник, не может объяснить, почему он открыл ворота, и что было за «пятно», которое въехало или вошло на территорию.
«Время «Ч», или Хроника сбитого предпринимателя» — это масштабная картина мятежной и темной страницы в нашей истории — периода так называемой «перестройки». На фоне глобальных разрушительных процессов разворачивается непростая судьба обыкновенного советского человека, инженера, безоглядно включившегося в перестроечные процессы. В романе точно и проникновенно передана атмосфера этого периода, описаны метания предпринимателя, взлеты и жестокие падения, любовные перипетии, сомнения, его отчаянная попытка сохранить честь и достоинство в беспринципном и жестоком мире.
Новая книга Владислава Вишневского «Вдохновение» – это необыкновенная история о группе молодых, безумно талантливых, но никому не известных музыкантов из провинциального поселка Волобуевск. Однажды музыкантам выпадает уникальный шанс заявить о себе – принять участие во всероссийском джазовом музыкальном конкурсе, объявленном неким австралийским миллиардером. Именно с этого момента жизнь каждого из них – не только музыкантов, но и австралийского миллиардера – кардинально изменилась и наполнилась новыми впечатлениями, любовью, неожиданными взлетами и падениями.Автор повести "Вдохновение" Владислав Вишневский – известный писатель и сценарист, автор десятка книг, в том числе экранизированного романа «Национальное достояние», сериал по которому вышел на экраны российского телевидения в 2006 году.
О том, как в наши дни, в России, в городе Москве, выброшенный из привычной деловой и социальной среды человек, мужчина 45–50 лет, с хорошим образованием, проходит через ряд необычных для себя обстоятельств: приобретает друзей, поддержку олигарха, становится «опекуном» (по роману – телохранителем мальчугана, у которого «папа сидит на нефтяной задвижке»). «Поднимает» богом и людьми забытую свою родную деревню… Избавляет её от пьянства, разрухи в головах…В романе и язык общения соответствующий, и песни, смех, и слёзы, и юмор, и… бандиты, и танцы у костра… и поездка с детьми в Москву в педагогическую академию, и налёт МЧС, и…Не только человек нашёл себя, но и деревня, люди.
Мало кто сомневается в силе и мощи нашей Армии. А уж в будущем-то… Но и сейчас, как и завтра, главной основой её являются военнослужащие: солдаты, прапорщики, офицеры… Люди в самом расцвете сил и способностей. И каких сил! Каких способностей!! И скрытые уникумы среди них есть, и неоткрытые таланты, и… Кроме, естественно, умения и навыков владения военной профессией. Об этом знают командиры, гордятся своими войсками, подразделениями… Так же, гордясь, полковник Ульяшов, заместитель командира по воспитательной работе, неосторожно — на следующее утро горько сожалея! — дал «слово офицера» своим старым товарищам, тоже полковникам, но вертолётчикам, что его полк запросто победит прославленный ансамбль вертолётчиков уже через месяц.
В предлагаемый сборник включены два ранних произведения Кортасара, «Экзамен» и «Дивертисмент», написанные им, когда он был еще в поисках своего литературного стиля. Однако и в них уже чувствуется настроение, которое сам он называл «буэнос-айресской грустью», и та неуловимая зыбкая музыка слова и ощущение интеллектуальной игры с читателем, которые впоследствии стали характерной чертой его неподражаемой прозы.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Макар Мазай прошел удивительный путь — от полуграмотного батрачонка до знаменитого на весь мир сталевара, героя, которым гордилась страна. Осенью 1941 года гитлеровцы оккупировали Мариуполь. Захватив сталевара в плен, фашисты обещали ему все: славу, власть, деньги. Он предпочел смерть измене Родине. О жизни и гибели коммуниста Мазая рассказывает эта повесть.