Кирза и лира - [35]
В ленкомнате было тесно. Мы стояли, сидели, всё там собой заполнив. Прилежно слушали, следя за тонкой указкой, послушно поворачивая глаза и головы направо-налево, налево-направо. С интересом, как в первый раз, разглядывали портреты с умными, благообразными лицами членов Политбюро, разных кандидатов и просто еще секретарей.
— Итак, — закончил свою речь замполит, — вопросы есть?
Вопросов не было, какие вопросы? Вот пожрать бы сейчас, это да. Но это не здесь, это из другой оперы.
Аккуратно повесив на гвоздь указку, подполковник предоставил слово: «Ветерану Великой Отечественной войны, ветерану части, орденоносцу, бывшему разведчику полка, гвардии старшине сверхсрочной службы Александру Петровичу Вовченко, который доблестно прошел всю войну, имеет несколько ранений, множество наград и до сих пор с честью служит в родной части, передавая свой славный опыт офицерам, прапорщикам и молодым бойцам».
Мы дружно аплодируем. Ну-ка, ну-ка… Давайте ветерана. Интересно!
Из-за спин офицеров вперед протиснулся седой, с бледным лицом в глубоких морщинах пожилой старшина. Парадный мундир его — вся грудь! — почти от погон, и слева и справа, до ремня — украшен многочисленными яркими орденами и медалями — штук сто, наверное, или двести. Много. Очень много. Разные такие, красивые!
— В-во!.. Это да-а!.. — восхищенно прошелестело по рядам.
О войне он рассказывал, как и замполит, обыденно, скучно, как пописанному. Но всё равно его слушали с большим интересом: он, как никак, с настоящей войны, настоящий разведчик!.. Потом засыпали вопросами. И о его ранениях: как, куда, где получил; о его наградах: какие, сколько их, какая самая для него ценная; сколько он немцев лично убил, а сколько взял в плен; а видел ли он Сталина, а Жукова. Кто-то спросил: а Ленина? Офицеры тревожно закрутили головами: почему этот вопрос, с какой целью, кто задал? Торжественность обстановки совсем случайно, неосторожно была нарушена. Старшина вроде как споткнулся, стушевался, начал оправдываться:
— Нет, я никого не видел, потому что мы, разведчики, работали обычно ночью, а днем спали. И я был, то в тылу у немцев, то лежал в госпитале. Так что не довелось, можно сказать, не повезло. А Ленина видел! Да, видел, но в Мавзолее. А Сталина — и на параде — один раз! — и в Мавзолее несколько раз. Вот…
Мы, желая сгладить неловкость от простодушного вопроса, энергично потребовали рассказать какую-нибудь боевую историю. Он вроде не хотел, немного мялся… Но, мы настояли.
— Ну, значит, прошли мы переднюю линию. Прошли, как обычно, незаметно. Но на второй линии пришлось снять двух часовых — мешали. Как? — старшина оживился. — А просто, ножом — р-раз, так, по горлу. А второй немец возьми да и завизжи от страха, как поросёнок, которого режут. Может кто слыхал, нет? Точь-в-точь, короче. А тут же блиндаж рядом, понимаете, немцы же кругом. Что делать? Я дверь открываю и н-на им — туда гранату. Там сразу — ба-бах! Влетаю вслед — всё в дыму, в пыли. Смотрю, ёп-тыть!.. — Подполковник укоризненно кашлянул в кулак. Старшина осекся и поправился, — в смысле, значит, я удивился, — напротив меня стоит какой-то фриц, офицер в смысле. Молоденький весь такой, как и вы вот сейчас… да!.. Мы все ж тогда молодые были… Так вот, я и говорю, стоит этот фриц, живой и невредимый, и целит, гад, вижу, в меня из пистолета. Прямо вот так, в лоб… Ах, ты ж, думаю, пи… — Старший прапорщик вновь осёкся, виновато глянул на замполита, но не стал уточнять, продолжил. — Я, раз, вот так вот по нему из ППШа, с плеча, тр-р-р, стволом, поперек… А он, бац, мой ППШа, и — осечка! Представляете? Никогда с ним такого не было!.. Сколько помню — всегда как часы, как швейная машинка, а тут, понимаете, на тебе, подвёл, осечка! Никогда с ним такого… — То ли восхитился, то ли удивился разведчик. — И у него, главное, тоже слышу, у фрица этого, щелк — боёк, — тоже дупель пусто! Стоим, смотрим друг на друга. Что делать? Ну, я шустрый тогда шибко был, не растерялся, раз так, двумя пальцами, как вилкой ему в глаза, вот по сих пор, вот — показывает на основание пальцев. — И все.
Мы, ошалев, на выдохе:
— И?..
— А и все. Вытер пальцы о штаны, вот так — раз, раз — и все!
Мы опять:
— А немец?
Старшина, чуть рассеянно, переспрашивает:
— Немец? А чёрт его знает, что там немец, не знаю. Он же немец, фриц… да и без глаз уже. — Показывает два корявых пальца рогатулиной. — Все.
Мы растерянно аплодируем. Ну, дед! Ну, орёл!..
Потом нам долго и скучно рассказывают «…о славной боевой истории родной части. Об офицерах, сверхсрочнослужащих, солдатах, которыми по праву гордится часть, полк, дивизия и наши войска в целом. Что служить на Дальнем Востоке — это очень почётно, а служить в нашей части вдвойне почётней…» О, а мы уж подумали… Нет, оказывается, повезло нам.
Но мы устали уже стоять.
Тем, кто сидит, хорошо, лафа, а мы-то стоим. Мест не хватило. Устали. Невнимательно слушаем. Мнёмся, переступаем с ноги на ногу, топчемся, переговариваемся. Лопоухие, стриженые головы, тонкие ещё шеи, чисто пестики в ступе, свободно болтаются в широком пространстве воротничка гимнастерок. Устали долго стоять и слушать. Не привыкли ещё. Отвлекаемся… Побегать бы, иль покурить…
Удивительная, но реальная история событий произошла в жизни военного оркестра.Музыканты, как известно, народ особенный. Военные музыканты в первую голову. А какую музыку они исполняют, какие марши играю! Как шутят! Как хохмят! Как влюбляются Именно так всё и произошло в одном обычном военном оркестре. Американка Гейл Маккинли, лейтенант и дирижёр, появилась в оркестре неожиданно и почти без особого интереса к российской маршевой музыке, к исполнителям, но… Услышала российские марши, безоговорочно влюбилась в музыку и исполнение, и сама, не подозревая ещё, влюбилась в одного из музыкантов — прапорщика, но, главное, она увидела композиторский талант у пианиста Саньки Смирнова, музыканта-срочника.
Узнав о том, что у одного из советников депутата Госдумы есть коллекция дорогих художественных полотен, вор в законе, смотрящий, Владимир Петрович, даёт своим помощникам задание отобрать её. Советника депутата похищают, за большие деньги из тюрьмы доставляют специалиста «медвежатника», отбывающего серьёзный тюремный срок. «Бойцы» Владимира Петровича проникают на территорию коттеджа советника, картины увозят. Оставшийся в живых охранник, не может объяснить, почему он открыл ворота, и что было за «пятно», которое въехало или вошло на территорию.
«Время «Ч», или Хроника сбитого предпринимателя» — это масштабная картина мятежной и темной страницы в нашей истории — периода так называемой «перестройки». На фоне глобальных разрушительных процессов разворачивается непростая судьба обыкновенного советского человека, инженера, безоглядно включившегося в перестроечные процессы. В романе точно и проникновенно передана атмосфера этого периода, описаны метания предпринимателя, взлеты и жестокие падения, любовные перипетии, сомнения, его отчаянная попытка сохранить честь и достоинство в беспринципном и жестоком мире.
Новая книга Владислава Вишневского «Вдохновение» – это необыкновенная история о группе молодых, безумно талантливых, но никому не известных музыкантов из провинциального поселка Волобуевск. Однажды музыкантам выпадает уникальный шанс заявить о себе – принять участие во всероссийском джазовом музыкальном конкурсе, объявленном неким австралийским миллиардером. Именно с этого момента жизнь каждого из них – не только музыкантов, но и австралийского миллиардера – кардинально изменилась и наполнилась новыми впечатлениями, любовью, неожиданными взлетами и падениями.Автор повести "Вдохновение" Владислав Вишневский – известный писатель и сценарист, автор десятка книг, в том числе экранизированного романа «Национальное достояние», сериал по которому вышел на экраны российского телевидения в 2006 году.
О том, как в наши дни, в России, в городе Москве, выброшенный из привычной деловой и социальной среды человек, мужчина 45–50 лет, с хорошим образованием, проходит через ряд необычных для себя обстоятельств: приобретает друзей, поддержку олигарха, становится «опекуном» (по роману – телохранителем мальчугана, у которого «папа сидит на нефтяной задвижке»). «Поднимает» богом и людьми забытую свою родную деревню… Избавляет её от пьянства, разрухи в головах…В романе и язык общения соответствующий, и песни, смех, и слёзы, и юмор, и… бандиты, и танцы у костра… и поездка с детьми в Москву в педагогическую академию, и налёт МЧС, и…Не только человек нашёл себя, но и деревня, люди.
Мало кто сомневается в силе и мощи нашей Армии. А уж в будущем-то… Но и сейчас, как и завтра, главной основой её являются военнослужащие: солдаты, прапорщики, офицеры… Люди в самом расцвете сил и способностей. И каких сил! Каких способностей!! И скрытые уникумы среди них есть, и неоткрытые таланты, и… Кроме, естественно, умения и навыков владения военной профессией. Об этом знают командиры, гордятся своими войсками, подразделениями… Так же, гордясь, полковник Ульяшов, заместитель командира по воспитательной работе, неосторожно — на следующее утро горько сожалея! — дал «слово офицера» своим старым товарищам, тоже полковникам, но вертолётчикам, что его полк запросто победит прославленный ансамбль вертолётчиков уже через месяц.
В предлагаемый сборник включены два ранних произведения Кортасара, «Экзамен» и «Дивертисмент», написанные им, когда он был еще в поисках своего литературного стиля. Однако и в них уже чувствуется настроение, которое сам он называл «буэнос-айресской грустью», и та неуловимая зыбкая музыка слова и ощущение интеллектуальной игры с читателем, которые впоследствии стали характерной чертой его неподражаемой прозы.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Макар Мазай прошел удивительный путь — от полуграмотного батрачонка до знаменитого на весь мир сталевара, героя, которым гордилась страна. Осенью 1941 года гитлеровцы оккупировали Мариуполь. Захватив сталевара в плен, фашисты обещали ему все: славу, власть, деньги. Он предпочел смерть измене Родине. О жизни и гибели коммуниста Мазая рассказывает эта повесть.