Кирюшка - [9]

— Гран мерси!..

А Кирюшка крепко обняла и поцеловала тётю Ирму.

Чтобы в уходе за Шариком был порядок, решили так: хранить и выдавать кости будет Вовка, а Гали в обеденное время станет обходить ребят и собирать для Шарика суп и хлеб. Каждый отливал в мисочку по нескольку ложек, туда же клали кусочки хлеба. Шарик с радостью проглотил бы всю еду сразу, но Вовка не позволял. Вовка делил её Шарику на два раза. А в третий раз он выдавал ему хорошую косточку. Неделю спустя Вовка сказал Гале:

— Ты знаешь, я уже послал Фёдору Иванычу в Москву письмо. Я написал ему, что Шарик поправляется. Чтобы профессор не волновался.

— А что он тебе ответил? — спросила Галя.

— Пока ничего. Но ты же знаешь, что в Ленинград письма идут долго.

Шарик и в самом деле заметно окреп. Он даже вспомнил, что все порядочные собаки умеют лаять, и лаял всякий раз, когда по радио объявляли артиллерийский обстрел или воздушную тревогу. Очень он не любил и боялся стрельбы и бомбёжки. Почти год прожил в осаждённом городе и никак не мог привыкнуть. Каждый раз быстро мчался в убежище и сидел в нём не шевелись. Зато при первых звуках отбоя магом выскакивал во двор и прыгал от радости, что тревога кончилась.

А как-то случилось такое происшествие: к Вовке пришёл Серёжка, они поиграли, а потом улеглись и заснули вдвоём на одном диване. И конечно, не слышали, как по радио объявили, что начался обстрел их района. Они даже не слышали, как над домом пронесся снаряд и разорвался где-то неподалёку. Но Шарик услышал. Он залаял, бросился к мальчишкам и стал их тянуть за брюки. Наверно, он кричал им на своём собачьем языке: «Вставайте! Бежим скорее туда, где тихо и безопасно! Проснитесь же, сони!»

Ребята проснулись, вскочили и, подхватив Шарика, бегом пустились в убежище.

Мама услышала об этом случае и сказала Шарику:

— Ты хороший, ты бдительный пёс! Теперь я могу спокойно оставлять Вовку дома. Знаю, что ты тревогу не прозеваешь.

Слух о том, что в нашем доме живёт собака, разнёсся по городу, и однажды и наш двор пришёл корреспондент-фотограф из «Пионерской правды». Он попросил ребят стать в такие позы, как будто они играют в жмурки, а Шарика уговорил сесть впереди.

Корреспондент три раза щёлкнул фотоаппаратом, и дней через десять ребята увидели и «Пионерской правде» свою фотографию. Шарик получился на ней просто замечательно! Одно ухо у него было приподнято, другое лежало, и смотрел он прямо на аппарат, словно хотел его проглотить. Под снимком было написано:

Ленинградские пионеры блокадной зимой сберегли своего друга, собаку Шарика. Вот они все вместе играют во дворе.

Фотография всем понравилась. Но Вовка, прочитав подпись, сказал:

— Ошибся товарищ фотокорреспондент. Я же ему толком объяснил, что Шарика мы взяли весной, а до этого он жил у профессора Фёдора Ивановича.

— Это ничего, — успокоила его Гали. — Зато профессор прочитает про Шарика в «Пионерской правде» и узнает, что он жив и здоров. А письмо твоё, может, ещё и не дошло.

Это было правильно, и Вовка обрадовался Галиной догадке.

Прошло ещё некоторое время, и вот как-то раз Галя и Вовка отправились с Шариком погулять. Они вели его на поводке и не спеша шагали по улице.

Навстречу им шла маленькая девочка со своей мамой. Она увидела Шарика и закричала:

— Ой мама! Смотри! Кто это идёт?

— Это собачка, — ответила мама.

— Собачка? Такая, как у меня в книжке? — спросила девочка.

— Похожа, но не совсем такая. Лучше. В книжке у тебя собачка нарисованная, а это живая, настоящая, — объяснила своей дочке мама.

Галя и Вовка ушли уже довольно далеко, а девочка всё стояла, всё глядела на Шарика и не могла наглядеться. И не удивительно: ведь она росла в осаждённом фашистами городе, где не было ни собак, ни кошек, ни голубей. Даже вороны все улетели. Даже воробьи не чирикали под крышами. Не было в Ленинграде воробьёв. И вдруг живой, настоящий пёс! Весёлая, добродушная дворняга Шарик! И шёрстка на нём лохматая, и уши торчком, и хвост бубликом! Ну как на него не заглядеться!

За крапивой

Мама сказала Вовке:

— Все едят зелёный борщ. Надо и нам приготовить.

— А где же мы возьмём щавель? — спросил Вовка.

— Зачем непременно щавель? Можно сварить из крапивы, — ответила мама. — Сходи с ребятами в Таврический сад, там молоденькой крапивы теперь целые поляны.

Утром Вовка со своими дружками отправился в Таврический сад.

До войны они в Таврический сад ходили часто и считали, что он близко, а теперь показалось далеко, пока добрались — устали. Валька пыхтел, как маленький паровозик, и Таня предложила:

— Давайте посидим, отдохнём.

Сели на скамейку и стали вспоминать, как было раньше. Вовка сказал:

— Вот тут были качели, а там карусель кружилась. Помните?

— Ещё бы, — обрадовался Серёжка. — Когда мы с папой сюда приходили, я по пять раз катался.

— По пять! — усмехнулась Кирюшка. — Я и по десять раз прокатилась бы. Под музыку и верхом на лошадке!..

— А мне папа мороженого покупал, и ситро мы пили вон в той будочке, — сказала Таня.

Неподалёку стоял маленький павильончик, пробитый снарядом.

— А почему теперь нету ситро? — спросил Валька.

— Чего захотел! — засмеялся Вовка. — Ты забыл, как зимой воды не было?