Киров - [7]
— Вот у Кострикова голова работает!
Морозов хвалил Сережу и за то, что у него «голова работает» подчас своеобразно. Классу задали сочинение на вольную тему: школьный двор. За окнами виднелись только гимнастические трапеции, несколько деревьев, поленница дров и забор. Все, кроме Сережи, соблазнились этой скудной картиной, запечатлеть которую на бумаге легче легкого. Когда на другой день Никифор Савельевич по обыкновению читал вслух лучшее сочинение, класс зашумел:
— Костриков все придумал!
Оказалось, он наделил воображаемый школьный двор всем необходимым, вплоть до цветника и крашеных скамеек на посыпанных песком аллеях. Разъяснив классу, в чем достоинства прочитанного сочинения, Морозов вывел в тетрадке большую пятерку:
— Жаль, нет отметки выше!
Сочинение, надо полагать, действительно поражало своеобразием. Как вспоминают уржумцы, годы и годы восхищался им Морозов.
Больше всего пришлось ему по душе, что Сережа всерьез сдружился с книгами. Никифор Савельевич порой целый урок напролет читал вслух Гоголя, Пушкина, Некрасова, на досуге толковал с ребятами о прочитанном. Сережу тогда хлебом не корми, дай послушать.
Одну из комнат в «Аудитории» заняла читальня городской библиотеки. Сережа с удовольствием приносил дрова, топил печку, лишь бы заслужить расположение библиотекаря Варвары Аристарховны Макаровой, правда она и без того охотно подбирала для него книги.
Не удивительно, что Морозов приглашал к себе домой своего любимца и благодарного собеседника, давал ему книги. Возможно, этому учителю обязан был Киров тем, что рано увлекся произведениями классиков.
Но вряд ли одному только Морозову. Сережа посещал и библиотеку-читальню Общества трезвости, хотя, как правило, детей и подростков туда не пускали. На эту уступку пошел учитель-инспектор городского училища Гавриил Николаевич Верещагин, избранный «ответственным лицом», руководителем библиотеки-читальни общества.
Ценил Сережу также опытный учитель географии и естествоведения Александр Сергеевич Раевский, человек передовых взглядов, впоследствии участник первой русской революции. В 1901 году Раевский написал официальный отзыв о Сереже:
«По своим нравственным качествам, серьезному отношению к делу и успехам Костриков за все время пребывания в училище принадлежал к хорошим ученикам.
Всегда серьезный, сознательно и добросовестно относившийся к своим обязанностям, он отличался совершенно безупречным поведением.
Объяснением же некоторой шероховатости в его успехах может служить, как это не раз и высказывалось на заседаниях педагогического совета, обстановка, при которой ему приходилось жить.
Как воспитаннику приюта, притом далеко не обеспеченного материально, Кострикову нередко приходилось исполнять различные работы по домашнему хозяйству — от помощи на кухне до присмотра за маленькими детьми включительно, — что, конечно, не могло не мешать его учебным занятиям».
Хотя отзыв Раевского благожелателен и точен, облик подростка был сложнее.
По грустной прихоти случая городское училище помещалось наискосок от родного дома Сережи. После уроков одноклассники мчались домой, а он — он должен был поворачивать в обратную сторону. Каждый день, из года в год, в течение четырех лет.
Если и забегал он на Полстоваловскую, к бабушке, то ненадолго. Дров наколет, воды принесет. Порой бабушка сетовала: коза Шимка опять набедокурила в чужом огороде, поймали ее и не отдают. Ни с кем рассерженные потравой соседи не были так сговорчивы, как с Сережей. Он приволакивал Шимку домой. А сам уходил в приют.
Сережа все переносил молча. Уже не ново было для него, что не один он очень несчастлив и что он вовсе не самый несчастный на свете. Многим жилось хуже.
О них, о тех, кому хуже, он задумывался все чаще и чаще.
Вместе с соучениками Сережа мастерил безделушку и внезапно вскрикнул:
— Расшибся, и его же бьют!..
Дети прильнули к окну. На казарменном плацу муштровали новобранцев. Один из них, сорвавшись с трапеции, упал. Подняться он не мог, и фельдфебель надавал ему зуботычин. Сережа насупился, к самоделке больше не прикоснулся.
Солдат избивали часто.
И сами солдаты избивали людей. Не те, что жили в казарме, возле приюта, а пришлые. Уржумская тюрьма, которую в обиходе называли острогом, была пересыльной. Туда и оттуда нескончаемыми партиями то и дело ковыляли арестанты, изнуренные, оборванные, грязные. Конвоиры пинали их ногами, тыкали прикладами, нисколько не стыдясь ахающих и охающих прохожих.
Арестантов Сережа видел не только на улицах.
По воскресеньям и в праздники воспитанников приюта водили в тюремную церковь. Вместе с ними молились арестанты. И хотя на уроках закона божия многажды твердили, будто перед господом все равны, арестантов даже тут, в церкви, держали за решеткой, под охраной. Говорили, что это преступники. А они, тихие и смирные, добрыми и удивленными глазами смотрели на детвору, входившую пара за парой. Кое-кто потом ласково поглядывал на певчих, приютских ребят, стоявших на клиросе.
Когда с клироса детские голоса, пронзительные и чуть-чуть дрожащие, тревожно взвивались к высокому своду, не раз бывало, что из-за арестантской решетки полоснет сердца чей-то вопль, ревущий, хрипло обрывающийся, вопль отчаяния и бессильного гнева.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.