Киров - [32]
Чтобы соорудить памятник, нелегально пустили в трудовой среде полсотни подписных листов. Взносы потекли в партийную кассу. Пятаки и гривенники, получаемые от рабочих, стоили больше иных сотенных ассигнаций. Еще важнее было другое: большевики исподволь выверяли тех, к кому обращались с подписными листами.
Для тружеников Кононов был отнюдь не одним из далеких, малопонятных подвижников, жертвовавших собой ради мимолетных удач. Перед теми героями-мучениками, вроде народовольцев-террористов, преклонялись, ничего у них не беря, ничему не учась. Кононов же был и остался своим среди своих, как пример: никогда не отшатывайся назад, не страшись неизбежных жертв, неси вперед красное знамя.
К открытию памятника приурочили стачку. Накануне провели нелегальную сходку, чтобы удостовериться, не расхоложены, не запуганы ли рабочие все новыми вестями о расправах, чинимых царскими властями то в Иваново-Вознесенске и Варшаве, то на Украине, в Прибалтике, на Кавказе.
Вечернюю сходку близ станции Томск-1, тогда называвшейся Межениновкой, охраняла боевая дружина. Дружина была во всеоружии, и полиция, благословляя наступившую тьму, притворилась незрячей. Оторопелый полицмейстер Никольский кинулся к казакам, а те' вопреки приказу быть наготове валялись на нарах, собираясь спать. После пререканий с Никольским казаки лениво принялись седлать коней и еще ленивей двинулись к пристанционному леску, где уже не застали никого из участников трехчасовой сходки.
5 июля, под вечер, при тысячном стечении народа на могилу Кононова опустили надгробие белого мрамора, сразу потонувшее в венках, в охапках полевых и садовых цветов, в лентах, таких же алых, как развевающееся над ними окровавленное знамя. Ни одного полицейского, ни одного шпика не подпустили к трибуне этой первой открытой сходки. Прогарцевавшую в отдалении казачью сотню проводили оглушительным свистом.
Стачка началась, и ее руководители, большевики, были вездесущи. Почти всюду видели и Сергея Мироновича. Ранним утром у печатников, днем — у металлистов, мебельщиков, ночью — у булочников. Он «снимал» их, то есть уводил с работы в строгом порядке. Вместе с печатниками «снял» работниц казенного винного склада. Вместе с подкомитетчиками остановил спичечную фабрику.
Власти, подняв в ружье свои силы, слали куда надо и куда вовсе не надо воинские команды, караулы, дозоры из полицейских и солдат. Но те на рожон не лезли, боясь боевой дружины. Это ободрило самых нерешительных среди рабочих. Закрылись кожевенные предприятия, шляпные и картузные мастерские, некоторые магазины — стачка.
Что ни день, она ширилась. К ней примкнула часть железнодорожных служащих. Они у себя, в управлении Сибирской дороги, устроили химическую обструкцию: насыпали в чернильницы какой-то дряни, воздух кругом испортился, и все не соглашавшиеся бастовать поневоле пустились наутек из своих кабинетов. Врываясь в административные учреждения, стачечники забирали с собой на улицу, на загородные массовки всех охотно поддававшихся уговорам. А кое-откуда, как из Казенной палаты, чинуш выкуривали вон нестерпимые запахи химической обструкции.
Общегородская стачка, оберегаемая боевой дружиной, почти две недели держала власти в узде навязанного им благоразумия; полицейские и солдаты ни разу не открывали огня. Это была для подпольщиков дельная разведка накануне приближавшихся мощных революционных сражений.
Тогда, в июле, девятнадцатилетнего Сергея Кострикова избрали в члены Томского комитета партии.
Пока Сергей Костриков заведовал типографией, охранка полагала, будто он куда-то скрылся, а во время стачки обнаружила его и взяла под наблюдение.
Слежку поручили переодетому в штатское жандарму-усачу, выдававшему себя за приятеля Сергея Мироновича. По утрам, едва Сергей Костриков с Михаилом Поповым отлучатся из дому, усач поднимался на второй этаж, к Кононовой. Он донимал старушку расспросами, не подозревая, что и сам попал под наблюдение и что по его разглагольствованиям комитетчики судят об осведомленности и намерениях охранки.
Когда выуживать из него уже было нечего, Костриков и Попов спустили его с лестницы. Пересчитав крутые ступени, жандарм потерял охоту навещать Кононову.
Вскоре Сергея Мироновича неожиданно послали на станцию Тайга.
Это перемещение превратно истолковывали. После гибели Кирова не раз писали, будто он по собственной воле засел в Тайге, чтобы создать там какой-то противовес томскому меньшевистскому засилью.
Неверно это. Тайгинские железнодорожники, хотя ими и руководили большевики, никак не могли превратиться в силу, опасную для томских раскольников. Тамошних раскольников возглавляли опытные профессионалы. Они умело опирались и на примиренцев, и на незрелые слои рабочих-полупролетариев, и на многочисленную интеллигенцию, в большинстве своем вежливо порицавшую или сурово осуждавшую мерзости царизма, но отнюдь не склонную сражаться против него с оружием в руках.
Эта книга – увлекательный рассказ о насыщенной, интересной жизни незаурядного человека в сложные времена застоя, катастрофы и возрождения российского государства, о его участии в исторических событиях, в культурной жизни страны, о встречах с известными людьми, о уже забываемых парадоксах быта… Но это не просто книга воспоминаний. В ней и яркие полемические рассуждения ученого по жгучим вопросам нашего бытия: причины социальных потрясений, выбор пути развития России, воспитание личности. Написанная легко, зачастую с иронией, она представляет несомненный интерес для читателей.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».
Уильям Берроуз — каким он был и каким себя видел. Король и классик англоязычной альтернативной прозы — о себе, своем творчестве и своей жизни. Что вдохновляло его? Секс, политика, вечная «тень смерти», нависшая над каждым из нас? Или… что-то еще? Какие «мифы о Берроузе» правдивы, какие есть выдумка журналистов, а какие создатель сюрреалистической мифологии XX века сложил о себе сам? И… зачем? Перед вами — книга, в которой на эти и многие другие вопросы отвечает сам Уильям Берроуз — человек, который был способен рассказать о себе много большее, чем его кто-нибудь смел спросить.
Книга посвящена Сиду Барретту, отцу-основателю легендарной группы Pink Floyd.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.