Киропедия - [97]

Кир без колебаний указал саку на место, где собралось большинство его друзей; тот же, зажмурившись, запустил туда комом земли и попал в проезжавшего мимо Феравла. Последний как раз направлялся передать какое-то приказание Кира; хотя ком попал прямо в него, он даже не обернулся, но продолжал свой путь туда, куда его послали. Открыв глаза, сак спросил, в кого он попал.

— Клянусь Зевсом, — отвечал Кир, — ни в кого из присутствующих.

— Но тогда тем более, — заметил юноша, — я не мог попасть и в отсутствующих.

— Да нет, клянусь Зевсом, — возразил Кир, — ты попал вон в того всадника, скачущего возле колесниц.

— Отчего же тогда он даже не обернется?

— Похоже, сумасшедший какой-то, — ответил Кир.

Услышав это, юноша помчался посмотреть, в кого он попал, и нагнал Феравла, у которого вся борода была в земле и крови, струившейся из разбитого носа. Подъехав к нему, молодой человек спросил, не ранен ли он.

— Как видишь, — отвечал тот.

— В таком случае, я дарю тебе своего коня.

— За что это? — спросил Феравл. Тогда сак рассказал ему, как было дело, и в конце прибавил:

— Я уверен, что попал в доблестного мужа.

— Конечно, — заметил на это Феравл, — будь у тебя больше благоразумия, ты мог бы подарить коня кому-нибудь другому, кто побогаче меня; но раз уж так случилось, я приму твой дар. Однако я молю богов, подставивших меня под твой удар, дать мне возможность сделать так, чтобы ты не раскаивался в своем даре. Теперь же, — добавил он, — садись на моего коня и уезжай, а я скоро присоединюсь к тебе.

Такой обмен совершили они между собой. А у кадусиев победу одержал Рафин. Кир устроил также заезды колесниц, по очереди друг за другом. Всех победителей, чтобы они могли принести жертвы и попировать, он оделил быками и чашами. Сам он тоже взял себе быка в качестве награды за победу, а доставшиеся ему чаши подарил Феравлу за то, что тот, по его мнению, великолепно обставил его выезд из дворца. Торжественный порядок царского выезда, установленный тогда Киром, сохраняется в Персии и поныне, разве что иногда не бывает жертвенных животных, когда царь не собирается совершать жертвоприношения. В тот день, по окончании состязаний, все вернулись обратно в город и отправились обедать: те, кому были подарены дома, — по своим домам, а остальные — в лагерь.

Что касается Феравла, то он пригласил к себе сака, подарившего ему коня, и угостил его на славу. Когда же они покончили с трапезой, Феравл наполнил кубки, которые он получил от Кира, и, выпив за здоровье гостя, подарил их ему. Видя множество прекрасных покрывал, роскошную обстановку и массу слуг, сак задал хозяину вопрос:

— Скажи мне, Феравл, ты и на родине у себя принадлежал к числу богатых?

— Каких там богатых, — отвечал Феравл. — Я был как раз из тех, кто живет трудом своих рук. Мой отец, сам работая не покладая рук, едва мог содержать меня и дать воспитание, какое полагается мальчикам. А когда я подрос, он никак уже не мог прокормить меня, не понуждая к работе, и потому отвел меня в деревню и велел трудиться.[349] С тех пор, пока отец был жив, я уже сам содержал его, вскапывая и засевая ничтожный клочок земли, который, впрочем, был не так уж плох и даже отличался своеобразной справедливостью. Ведь сколько он принимал зерна, столько по-честному и отдавал, и даже с некоторым избытком, а иногда, в силу особенного своего плодородия, возвращал мне вдвое против того, что получал.[350] Вот так жил я у себя на родине, а все это, что ты теперь видишь, подарил мне Кир.

— Какой же ты счастливец, — воскликнул сак, — и вообще, и потому в особенности, что стал богатым из бедного! Ибо, я думаю, тебе сейчас гораздо приятнее быть богатым потому, что ты разбогател после страшной нужды.

— Неужели ты полагаешь, сак, — возразил на это Феравл, — что жить мне стало настолько же приятнее, насколько я стал богаче? Тебе неведомо, конечно, что я ем, пью и сплю теперь ничуть не сладостнее, чем тогда, когда я был беден. Оттого, что всего у меня вдоволь, я получаю лишь одну выгоду: больше надо сторожить, больше раздавать другим, больше испытывать беспокойства от всяких забот. Ведь нынче множество слуг требуют от меня еды, питья и одежды, а некоторые еще нуждаются в помощи врача. А то приходит кто-нибудь и приносит остатки овцы, разорванной волками, или быка, свалившегося в пропасть, или сообщает, что на скот напала чума. Так что, — заключил Феравл, — кажется мне, что теперь из-за моего богатства у меня больше огорчений, чем раньше было из-за нужды.

— Тем не менее, клянусь Зевсом, — сказал сак, — когда богатства твои в сохранности, вид их доставляет тебе гораздо больше радостей, чем испытываю их я.

— Все-таки, сак, — заметил Феравл, — не так приятно владеть богатством, как тягостно потерять его. Ты сам поймешь, что я говорю правду. Ведь среди людей богатых ты не найдешь таких, кого избыток удовольствий заставит проводить ночи без сна, тогда как любой, кто лишится чего-нибудь, не сможет глаз сомкнуть от огорчения.

— Да, клянусь Зевсом, — подтвердил сак, — но и среди тех, кто получает что-либо, ты не увидишь таких, кто от пущей радости впал бы в дремоту.