Кирилл и Мефодий - [254]

6

Посольство германского короля Арнульфа остановилось перед каменными стенами Плиски, запыленный всадник в длинной накидке выехал вперед и затрубил в позолоченный рог. Тяжелые кованые двери в центральных воротах открылись, и посольство оказалось между двумя рядами вооруженных людей, которые чинно стояли по сторонам дороги вплоть до самого дворца.

Князь Расате-Владимир встречал гостей из страны германцев. Долгое время оттуда никто не приходил в столицу болгар. С тех пор как Борис-Михаил отмежевался от Рима, хорошие отношения с германцами сменились холодными, даже враждебными. Приезд германского посольства означал, что Расате-Владимир бросает еще один камень в приверженцев новой веры. Пусть отец его раз и навсегда поймет: он не боится проводить самостоятельную политику. Как человек, который верит в Тангру, Расате, не колеблясь, подаст руку королю Арнульфу. От этого государство ничего не потеряет. Константинополь и Рим воюют, и пусть воюют. Его, Расате-Владимира, мало интересует мнение о нем византийских священников, расползшихся по болгарским землям, словно саранча. Неужели они воображают, будто он ринется в бой против германцев? Зачем? Ни одной, ни другой веры он не принимает. В сущности, Расате-Владимир не очень-то и задумывался, из-за чего они ссорятся и в чем различие между их религиозными догмами, ему все время казалось, что они грызутся из-за кости... Из-за того, кто выхватит большую кость. Отец сглупил, перейдя в лоно константинопольской церкви и отказавшись от веры предков. Теперь сын все приведет в порядок, пренебрегая обеими религиями или, точнее, с безразличием относясь и к той, и к другой. Сейчас его более всего интересует, какие подарки привезли ему германские послы и что они хотят от него. Если захотят, чтоб Болгария стала союзницей Рима, он пообещает, но руки себе связывать не будет. Если попросят помощи против Моравии, почему бы и не помочь. Моравия слишком уж расширила свои земли за счет соседей... Верно, некоторые скажут: они же славяне, свои! Ну и что, что свои? И насколько свои? Этих славян стало словно травы на лугу. В его державе, куда ни повернешься, всюду славяне. Отец щедрой рукой поддержал их, а сын сейчас голову ломает, как от них отделаться. Союз с германским королем Арнульфом не принесет вреда Болгарии. Помог же хан германцам против сербов. На сербов у него зуб. Если он сможет их победить, то так разбросает по всей своей земле, что они надолго запомнят его... Расате «помог» Гойнику в попытке добраться к своим. Дал коня, но приближенным сказал, где тот поедет, чтоб его убили. И его убили. Отец кинулся искать убийцу — кто-де убил? Только двое, хан и Окорсис, знают... Когда Расате видел, как сверкают коварные глаза серба, он едва сдерживался, чтоб не прикончить его собственноручно. Ведь Гойник в свое время связал Расате тяжелой цепью и не переставая насмехался над ним. Нет, Расате не прощает... Вороны давно уже выклевали Гойнику мозг где-то под горой. И этот туда же — сын Строймира прибыл сюда и женился на самой красивой девушке Плиски. С какой стати Богомила должна принадлежать только ему? Расате отдаст ее Таридину, а муж пусть кусает себе локти. Если б она не была его двоюродной сестрой, дочерью дяди, он подержал бы ее у себя, а потом отдал бы кому хочет. Такая женщина не должна принадлежать одному мужчине, а тем более сербу... Впрочем. Богомила знает, что почем. Она давно уже не только мужнина.

Расате-Владимир распорядился, чтобы гостей разместили как подобает, позвал Сондоке — теперь он был самым опытным в иностранных делах. Расате-Владимир наблюдал за ним некоторое время и решил, что Сондоке работает не с таким рвением, как прежде. Он стал слишком задумчив и озабочен. Хан ведь не говорил ему, что хочет разлучить его дочь с мужем. У нее, правда, дети... Да и Таридин молчит, не даст ответа. Он один из преданных Борису людей. Воины в Брегале были отобраны Борисом-Михаилом — смелые и неподкупные люди, они едва ли полностью перейдут на сторону хана. При первом же призыве его отца они пойдут против нового хана и князя Болгарии — Расате. Там отцовская твердыня, но только ли там?

Расате-Владимир чувствовал неуверенность, ему казалось; он во шел в болото и не знает, за какой куст ухватиться, чтобы не увязнуть. Желание отца встретиться и поговорить заставило его, как ежа, свернуться в клубок и прислушиваться к чужим шагам. Сондоке не раз говорил ему о приглашении отца, однако Расате об этом и слушать не хочет. Дело зашло слишком далеко, и разговор не сможет переубедить его. Он боится, как бы приглашение отца не оказалось ловушкой... Отец будет настаивать на своем, говорить обо всем, что услышал и увидел, запугивать, и что тогда Расате станет делать? Упадет на колени и попросит прощения? Ни в коем случае! Он, Расате, — князь и хан государства. К нему шлют послов чужеземные короли и василевсы, ждут его слова, ищут его дружбы, а он станет молиться какому-то монаху, который все свое уже взял от жизни! Если он осуществил свои желания — отказался от трона, принял монашество, — почему его сын не может жить по своим законам? Но вот беда: люди еще колеблются, присматриваются, на какую сторону встать. А некоторые, подобно кавхану, полностью определились. Шуменская крепость превратилась в его убежище. Он не появляется в Плиске, даже семью забрал к себе. Расате-Владимир несколько раз посылал гонцов и приглашал его по разным поводам, однако он не выходит из крепости: то занят, то болен. Если б он приехал в Плиску, Расате ни за что не выпустил бы его.