Киргизы - [23]
В этом рассказе (приведенном в "Памятной книжке Семипалатинской области" на 1900 г., выпуск 4) совершенно не встречается характерное для киргиз (в противоположность казакам) слово "манап"; интересно было бы знать, было ли оно в записке Зиберштейна. В доступном мне материале слово "манап" едва ли не впервые встречается в рассказе о гибели казанского султана Кенисары Касымова, восставшего против русских, принявшего ханский титул и убитого в стычке с киргизами в 1847 г. Об этом событии писали русским принимавшие в нем участие манапы Джантай Карабеков и Урман Ниязов, из племени Сарыбагыш, западных соседей бугинцев. Джантай получил в награду золотую медаль и похвальный лист, второй, кроме того, еще халат, обложенный золотым галуном. Посредниками между русскими и киргизами были татарский мулла Галин Якубов и казацкий султан Рустем Абулфайзов, покинувший Кенисару во время боя с киргизами (сын Кенисары, Ахмед, в своих записках, составленных со слов другого сына Кенисары, Садыка, собств. Сыддыка, говорит, что султан Рустем, "как говорят, в войне с кара-киргизами держал их сторону, хотя это, впрочем, неизвестно с достоверностью"). Урман просил еще награды для своего сына Умбет-Галия, т. е. Умбет-Али (золотой медали и, если можно, золотой сабли), но, повидимому, не получил. Вместе с тем Урман извещал о прибытии в Аулие-ата кипчаков (из Кокандского ханства), с требованием покорности от киргиз, и о своем решении не подчиняться этому требованию, даже если бы ему пришлось ради этого перейти на северную сторону Или (к русским). Наконец, он упоминал об обращенной к киргизам просьбе кашгарских ходжей о помощи против китайцев (в Кашгарии в это время происходил бунт, называемый "бунт семи ходжей"). В своем ответе русский пограничный начальник желал Урману успеха в борьбе с кипчаками и просил не вмешиваться в китайские дела, в виду дружественных отношений между Россией и Китаем. В конце 1848 г. пристав казачьей Большой орды, барон Врангель, снаряжал в Омск казачьего султана Мамыра, сына Рустема, с киргизским посланцем Сатаем, в сопровождении татарина Галина и одного казака (русского).
О манапах Радлову говорили в 1860-х годах, что они появились У киргиз в XVIII в.; рассказывали, что имя Манап носил один из биев племени Сарыбагыш, он сделался главой своего племени, и потому все бии после его смерти назывались манапами. Самому Радлову этот рассказ показался невероятным.
В написанной в 1897 году статье А. Талызина (пишнекского уездного начальника) тоже сказано, что слово "манап" перешло к остальным киргизам от сарыбагышцев; манапов тогда было довольно много, 1.231 юрта с мужским, населением и 3.955 душ; сюда, конечно входили все родственники манапов, но не подчиненные манапам народные массы, объединявшиеся под названием бухара (арабское фукара, по турецкому произношению пукара, мн. число от факир, "бедняк"). Бухара причислялась к тому же роду, как ее манап. То же самое название (пукара) носили у казаков люди так называемой "черной кости", в противоположность "белой кости", или "султанам", считавшимся потомками Чингиз-хана. Из этого видно, что манапы сделались у киргиз таким же аристократическим сословием, каким были у казаков султаны, или люди "белой кости", хотя у киргиз различия между "белой" и "черной" костью не было.
Некоторые сведения о происхождении манапов собрал в 1886 г. А.Н. Вышнегорский, ездивший в степи Аулиеатинского уезда по поручению губернатора Гродекова. Вышнегорский, повидимому, ничего не слышал ни о слове "бухара", или "пукара" у киргиз, ни о сарыбагышcком происхождении манапов; ему сообщили только, что; манапы — "лучшие люди, происходящие от целого ряда биев"; ни один из них не вышел из потомков Чингиз-хана (таковых у киргиз, повидимому, и не было). Манапами становились люди, выделявшиеся "храбростью и мудростью"; они были предводителями во время смут; во время внешних нашествий во главе народа становились те из них, кто выделялся среди прочих манапов: "их не выбирали, но если бы стали выбирать, то выбрали бы их". В Аулиеатинском уезде тогда считалось всего 8 манапов с их родичами.
Первая "рекогносцировка" русских войск в "Заилийский" край относится к 1852 г.; в 1854 г. уже произошло занятие этого края, при чем было построено укрепление Верное, впоследствии названное городом Верным (ныне Алма Ата). В 1855 г. покорность русским выразил Буранбай или Бурамбай, верховный манап племени Бугу, насчитывавшего до 10.000 кибиток. Буранбай умер в начале 1858 г., за три месяца до проезда через Заилийский край или, как его назвали официально, Алатавский округ казака Чокана Валиханова, ездившего по поручению русского правительства в Кашгарию; в другом месте у того же Валиханова, им дата смерти Буранбая указана 1857 г.
Валиханов сообщает довольно подробные сведения о "дикокаменных" киргизах, о делении их на племена и об отношениях между племенами. Подобно монголам, киргизы делились на два крыла, правое (он) и левое (сол); первых было гораздо больше: левые занимали крайний запад территории киргиз, именно местность у Таласа. Из этого можно заключить, что киргизы при определении стран света становились лицом на север, а не на восток, как древние турки, и не на юг, как монголы. Правое крыло разделялось на два отдела, Адгэпе и Тагай; отдел Тагай, самый обширный, разделялся на семь племен "сродных, но ведущих постоянную вражду" между собой: Бугу, Сарыбагыш, ("желтый лось"), Султу, Саяк, Чорик, Чонбагыш ("большой лось") и Бассыз. Русскими подданными считались только бугинцы, имевшие пашни на южном берегу Иссык-Куля, летние кочевья — в верховьях Текеса и Кегена. От бушнцев к западу жили сарыбагышцы, от сарыбагышцев к западу, около Пишпека и дальше, султинцы, из-за близости Пишпека, главного кокандского укрепления (хотя и в нем было всего 500 человек гарнизона), более других киргиз подчинявшиеся кокандцам; в то же время, однако, Валиханов называет Султу самым хищным родом. Племя Саяк жило южнее, у верховьев Нарына и Джумгала, племя Черик — в "Тянь шаньском нагорье" к югу от Иссык-Куля, чонбагышцы, как мы видели, к северо-западу от Кашгара: последние два племени были очень бедны. Где жило племя Бассыз, точно не указывается: повидимому, где были также пашни отдела Адгэне. По Радлову различались только шесть племен правого крыла: Бугу, Сарыбагыш, Солту (Султу), Эдигена (Адгэне), Чонбагыш и Черик. Племя Бассыз не упоминается, о племени Саяк говорится, как об одном из восьми родов племени Эдигена, хотя несколько ниже у самого Радлова племя Саяк названо рядом с племенем Черик, как самостоятельное племя; как самостоятельный род или племя оно упоминается у Талызина. По Радлову племена Эдигена и Черик еще оставались в кокандском подданстве.
Тамерлан, Тимур, Темир Аксак… У этого человека много имен, но еще больше образов. Для одних — он покровитель ученых и мудрый правитель, для других — свирепый захватчик и хладнокровный убийца. Тамерлан завоевал многие страны, основал громадную империю и воздвиг на руинах прошлых веков жемчужину Азии — Самарканд. Но народы, по чьей земле шли его армии, видели в нем олицетворение смерти, империя его создавалась огнем и мечом, а строил Тамерлан не только величественные здания, но и башни из десятков тысяч отрубленных голов.
Академик Василий Владимирович Бартольд (1869- 1930) как-то заметил, что изучение истории тюрок по первоисточникам требует таких навыков, которые редко соединяются в одном лице, ибо если взять хотя бы языки, то надо знать в совершенстве, кроме тюркских, как минимум арабский, персидский и китайский, а также обладать массой специальных знаний. Сам он — тюрколог, арабист, исламовед, историк, архивист, филолог, полиглот — был именно таким человеком, являя собой редкий тип ученого-энциклопедиста. В.В. Бартольд опирался в своих работах на множество источников и, как никто другой, — благодаря своим глубоким знаниям — умел их сопоставлять и анализировать.
В книге подобраны источники и исторические исследования, рассказывающие о жизни и деятельности полководца и государственного деятеля XIV–XV веков Тамерлана (Тимура).
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Монография составлена на основании диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, защищенной на историческом факультете Санкт-Петербургского Университета в 1997 г.
В монографии освещаются ключевые моменты социально-политического развития Пскова XI–XIV вв. в контексте его взаимоотношений с Новгородской республикой. В первой части исследования автор рассматривает историю псковского летописания и реконструирует начальный псковский свод 50-х годов XIV в., в во второй и третьей частях на основании изученной источниковой базы анализирует социально-политические процессы в средневековом Пскове. По многим спорным и малоизученным вопросам Северо-Западной Руси предложена оригинальная трактовка фактов и событий.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
"Предлагаемый вниманию читателей очерк имеет целью представить в связной форме свод важнейших данных по истории Крыма в последовательности событий от того далекого начала, с какого идут исторические свидетельства о жизни этой части нашего великого отечества. Свет истории озарил этот край на целое тысячелетие раньше, чем забрезжили его первые лучи для древнейших центров нашей государственности. Связь Крыма с античным миром и великой эллинской культурой составляет особенную прелесть истории этой земли и своим последствием имеет нахождение в его почве неисчерпаемых археологических богатств, разработка которых является важной задачей русской науки.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.