Киреевы - [29]

— Наоборот! — Наташа знала, что сейчас нанесет удар человеку, который любит ее, отцу ее ребенка, но иначе поступить не могла.

Она твердо сказала:

— Степу оставлю у мамы. Сама поеду на фронт врачом…

— Хорошо, Наташа, — тихо, через силу, произнес Сергей Александрович. Он неловко глотнул воздух и продолжал: — Твоим стремлением жертвовать всем ради Родины я горжусь, но прошу тебя: не торопись! Завод, безусловно, эвакуируют, эшелоны пойдут через Москву. Ты оставишь Степу у матери и поедешь на фронт. А пока подумай, какую пользу ты сможешь принести здесь в сложный и ответственный момент эвакуации нашего завода. На заводе тебя все знают, доверяют тебе. А главное: нельзя же оставить без врача рабочих.

«Логика на его стороне», — подумала Наташа. Ответить она не успела. Раздался телефонный звонок: дежурный заводоуправления сообщил Глинскому, что директор созывает экстренное совещание всех ответственных работников завода. За теми, кто по случаю воскресного дня уехал за город, уже послали.

Сергей Александрович поспешил на завод. Следом за ним ушел Виктор, он торопился явиться в военкомат. Наташу вызывали в партком к шести часам вечера. Оставалось много свободного времени. Не сидеть же дома! Она вышла на главную улицу, немного поколебалась, куда идти, и без всякой цели медленно направилась к центру города.

День оставался таким же ясным, солнечным. Но тревожная тень уже легла на залитые асфальтом улицы, на празднично одетую толпу.

Народу на улице было много. Очевидно, и другие испытывали подобное тому, что испытывала Наташа. Двигаясь в толпе, она невольно прислушивалась к чужим разговорам. Другой темы не было: ВОЙНА.

— Завтра идем записываться добровольцами, — оживленно говорил невысокий смуглый юноша своему товарищу. — И обязательно будем проситься в артиллерию, у нас же «отлично» по математике.

Две старушки с заплаканными глазами деловито рассуждали о теплых носках, которые необходимо связать заранее — ведь зима на носу, а если, не дай бог, война продлится, у Алешеньки ноги зябнуть будут.

Несколько молодых девушек, на вид не старше восемнадцати лет, горячо обсуждали что-то. Самая юная, тоненькая, с лицом южанки, категорически заявила:

— Буду снайпером! Даром, что ли, значок «Ворошиловского стрелка» получила.

Наташе вдруг показалось, что она давно близко знает и этих юных девушек, и будущих артиллеристов, и заботливых бабушек.

…В парткоме Наташе сказали:

— Подождите с заявлением в военкомат, вы пока нужны на заводе.

Дома Сергей Александрович встретил ее ласковым упреком:

— Где ты пропадала? Я уже начал беспокоиться за тебя.

Вскоре вернулся и Виктор. Он был возбужден.

— Тася хочет ехать на фронт, а ее мать рвет и мечет. Даже ко мне за помощью обратилась. Тоже, нашла «помощника».

— Я устрою Тасю на курсы сестер, а потом мы вместе поедем на фронт, — пообещала Наташа.

Вечером Виктор уезжал в свою часть. Прощаясь с ним, Наташа подумала: когда-то она снова увидит брата? Тяжелый ком стоял в горле.

Виктор попросил сестру:

— Береги себя, Наташа, у тебя сын растет. Тасю поддержи, она ведь слабенькая! Увидишь наших, поцелуй их всех за меня крепко-крепко и скажи маме: защитим!

Надолго запомнила Наташа его глаза: обычно слегка насмешливые, на этот раз они теплились ласковой заботой.

* * *

Наташа теперь работала и в заводской поликлинике и в госпитале. Степу пришлось передать целиком на попечение Марфы Игнатьевны. Прекратились счастливые утренние прогулки по парку. Наташа уходила, когда ребенок еще спал, и возвращалась, когда в детской было темно и тихо.

Иногда ей удавалось зайти домой днем и застать сына, осторожно переступающего с ноги на ногу около собственной кроватки. Сколько было радости! Она обнимала и целовала сына до тех пор, пока тот начинал отбиваться от слишком горячих материнских ласк.

— Погоди, мой маленький, кончится война, снова заживем мы с тобой, — шептала Наташа и снова без конца целовала мальчика.

Свое обещание Виктору Наташа выполнила. Тася училась на курсах медсестер. Встречались они почти ежедневно, обычно поздно вечером. Сначала Наташа звала к себе Тасю ради брата. Но скоро и сама привязалась к ней: велико было обаяние Тасиной душевной чистоты.

Хрупкая Тася работала много. После службы и домашних дел она спешила на свои курсы. Нередко по ночам дежурила у постели больных и с каждым днем становилась бледнее.

Однажды, зайдя за Тасей на ее квартиру, Наташа оказалась невольной свидетельницей такой сцены. Тасина мать, невысокая, но плечистая, здоровая женщина с маленькими глазками на полном лице, стояла посреди комнаты подбоченившись и кричала на наклонившуюся над учебником девушку:

— Что ты себя, дура безмозглая, портишь? Красоту потерять захотела? От книжек да дежурств, как щепка, стала, кому такая нужна будешь?! Нечего тебе по госпиталям шляться. И так жениха найдем!

Наташа до такой степени растерялась, что не успела уйти незамеченной.

Дарья Васильевна, увидев Наташу, сразу переменила тон и сладким, лебезящим голосом стала упрашивать помочь ей уговорить Тасеньку, чтобы не губила она себя книжками да работой непосильной. Вон какая худенькая да бледненькая стала. Лица на ней нет!