Кинжалы Джезма - [10]

На последних тридцати футах скат переходил в крутые ступеньки, вырезанные в скале. До сих пор никто еще не окликнул Конана. Он прошел сквозь полосу низких укреплений вдоль края плато и наткнулся на семерых человек, увлеченных игрой.

От шороха обуви Конана по гравию семерка вскочила на ноги дико оглядываясь по сторонам. Это были зуагирцы, пустынники шемиты, стройные ястребоносые воины с развевающимися каффиями на головах и рукоятками кинжалов и кривых сабель, высовывающимися из-за поясов. Они подхватили лежавшие перед ними дротики и приготовились к броску.

Конан не показал никакого удивления, остановившись и спокойно за ними наблюдая. Зуагирцы, подозрительные, как загнанные в угол дикие кошки, недоверчиво смотрели на него.

— Конан! — воскликнул самый высокий из зуагирцев, его глаза загорелись страхом и подозрением. — Что ты здесь делаешь?

Конан поднял свои глаза и ответил:

— Я ищу вашего господина.

Не было видно, чтобы они поверили ему. Они пошептались между собой, держа дротики наизготовку. Над всеми возвышался голос зуагирца:

— Вы галдите как вороны! Это же очевидно: мы играли и не видели, как он пришел. Мы не справились со своей обязанностью. Если это станет известно, последует наказание. Давайте убьем его и сбросим с утеса.

— Давайте, — согласился Конан. — Попробуйте это сделать. А когда ваш господин спросит: «Где же Конан, который принес мне важные новости?», скажите: «Да вот, ты не предупредил нас об этом человеке, и мы убили его, чтобы преподать тебе урок!»

Они вздрогнули от его иронии. Один проворчал:

— Убейте его копьем; никто не узнает.

— Нет! Если первый бросок не достигнет цели, он окажется среди нас, как волк среди ягнят.

— Схватить его и перерезать ему горло! — предложил самый молодой из группы. Другие так убийственно на него посмотрели, что он отступил назад в смущении.

— Да, перережьте мне горло, — сказал с издевкой Конан подтянув свою саблю так, чтобы рукоятка оказалась под рукой.

— Ножи молчат, — прошептал самый молодой. Он был награжден пинком копья в живот и согнулся, с трудом дыша. Видя, как была поубавлена злоба у некоторых из их невежливых товарищей, зуагирцы стали поспокойнее. Высокий спросил Конана:

— Тебя здесь ждут?

— Зачем бы я иначе пришел? Разве ягненок полезет без приглашения в утробу к льву?

— Ягненок! — зуагирец крякнул. — Ты больше похож на серого волка с окровавленными клыками.

— Если на них и есть немного свежей крови, то это кровь тех глупцов, которые не выполняют приказы своих начальников. Последней ночью, в ущелье Призраков…

— Ради Ханумана! Так это с тобой дрались эти глупые сабатинцы? Они говорили, что убили вендийского купца и его слуг в ущелье.

Так вот почему часовые были так беспечны! Из каких-то соображений сабатинцы солгали об исходе битвы и Часовые на Дороге не ожидали преследования.

— Никого из вас не было там? — спросил Конан.

— Разве кто-то из нас хромает? Кто-то окровавлен? Кто-то изнемогает от ран? Нет, мы не дрались, Конан!

— Тогда будьте мудрее и не повторяйте их ошибки. Вы поведете меня к тому, кто ждет меня, или хотите испачкать свои бороды в дерьме, проигнорировав его команды?

— Да хранят нас от этого боги! — сказал высокий зуагирец.

— Не было ни одного приказа, который бы соответствовал тому, что ты говоришь. Но если это ложь, наш господин увидит твою смерть, а если не ложь, то к нам не будет претензий. Дай нам свое оружие и мы отведем тебя к нему.

Конан отдал свое оружие. Обычно он дрался до конца, не позволяя себя разоружить. Но сейчас ставка в игре была слишком высока. Старший ударил молодого зуагирца пинком под зад, сказав ему стеречь Лестницу так, будто от этого зависела его жизнь; потом дал приказы остальным.

Когда они сомкнулись вокруг невооруженного киммерийца, Конан знал, что их руки чешутся от непреодолимого желания всадить ему нож в спину. Но он посеял семена сомнения в их примитивные мозги, так что они не посмеют ударить.

Они отправились по широкой дороге, ведущей к городу. Конан спросил небрежно:

— Сабатинцы пришли в город как раз перед рассветом?

— Да, — последовал короткий ответ.

— Они не могли двигаться быстро, — рассуждал Конан. — У них были раненые и взятая в плен девушка, которую они тянули с собой.

Один начал отвечать:

— Почему, что касается девушки…

Высокий начальник рявкнул на него, заставив замолчать и со злостью посмотрел на Конана.

— Не отвечайте ему. Если будет насмехаться над вами, не огрызайтесь. Змея и та менее коварна. Если мы заговорим с ним, он обведет нас вокруг пальца еще до того, как мы достигнем Янаидара.

Конан отметил, что название города соответствует легенде, рассказанной Балашем.

— Почему вы мне не доверяете? Разве я не пришел с открытыми руками?

— Да! — зуагирец невесело рассмеялся. — Однажды я видел, как ты пришел к гирканским вельможам Корузуна с открытыми руками, но когда ты закрыл свои руки, улицы стали красными. Нет, Конан, я давно тебя знаю, еще с тех времен, когда ты водил своих разбойников по степям Турана. Мой разум не может тягаться с твоим, но я могу держать свой язык за зубами. Ты не обманешь и не ослепишь меня словами. Я не буду разговаривать с тобой, а если кто-то из моих людей будет отвечать тебе, я разобью ему голову.