Кинжал с красной лилией - [8]

— Могу я хотя бы рассчитывать на ваши советы и участие? Я чувствую, что буду очень нуждаться в них.

Джованетти взял ее за руку.

— Я не надеялся услышать от вас такой вопрос, — чрезвычайно мягко упрекнул он девушку. — Но, если король Генрих не прогонит меня или великий герцог не призовет к себе, я буду помогать вам своими советами столько, сколько вы пожелаете, мадонна. А теперь, мне кажется, настало время нам готовиться к высадке на берег.

«Мария Сантиссима» в окружении своего эскорта встала на два якоря напротив мощной крепости-аббатства Сен-Виктор, где когда-то был аббатом один из Медичи, ставший потом Папой Климентом VII. Папа еще раз вернулся в это аббатство, чтобы благословить брак своей племянницы Екатерины со вторым сыном Франциска I.

На пристани уже шумела толпа, готовясь приветствовать вновь прибывших. Марселю давно были известны флаги и герб Флоренции, но не только потому, что у города красной лилии были здесь торговые склады, а потому, что он до сих пор не мог забыть удивительной галеры, украшенной драгоценными камнями, которая восемь лет назад привезла для Франции еще одну королеву. Прибывшая в этот день галера была куда более скромной, но гостей встречал лично сам вигье вместе с Анжело Росси, представителем дома Медичи, в чьем доме путешественники собирались ненадолго остановиться. Джованетти очень спешил.

Лоренца поблагодарила капитана за благополучное путешествие и была представлена двум нотаблям Марселя. Оба южанина дуэтом принялись петь хвалы белизне ее кожи, похожей на слоновую кость, великолепию волос, впрочем, старательно заплетенных и спрятанных под кружевной наколкой, черным бриллиантам глаз, нежным лепесткам губ... Они так увлеклись, что посол весьма сухо им напомнил: свои хвалы они обращают к девице из благородного дома, привыкшей к скромности. В эту минуту из своей каюты вышла поддерживаемая с двух сторон Бибиеной и Ноной донна Гонория, и концерт был окончен. Самый изощренный льстец не придумал бы, как воспеть бульдожье лицо, пожелтевшее от нескончаемых рвот и ставшее еще более отталкивающим на фоне белого воротника; злобные, цвета яблочных семечек, глазки и фигуру, похожую на кубышку, обернутую черным шелком, которой никакой корсет не помог бы обозначить талию. Как только галеру перестало качать, Гонория обрела присутствие духа и присущее ей высокомерие: она едва кивнула в ответ на смущенное приветствие нотаблей, смерив мужчин недовольным взглядом, и произнесла недовольным тоном:

— Я буду крайне удивлена, если что-то придется мне по душе в этой стране варваров. Нужно лишиться разума, чтобы расстаться с Флоренцией и отправиться в северные края, от которых, кроме ревматизма, ничего не дождешься. Я сейчас очень хотела бы улечься в настоящую кровать... Если только вы знаете, что это такое!

Анжело Росси принялся ее успокаивать, обещая, что очень скоро она будет лежать в самой лучшей кровати, а Лоренца, смущенная бестактностью тетушки, попыталась извиниться за нее, сославшись на тяготы путешествия. И тут же услышала гневный голос:

— Не смей вмешиваться! Знатные дамы не нуждаются в мнениях юниц вроде тебя! Тебе бы на коленях меня благодарить за то, что я пошла на невыносимые страдания, чтобы ты явилась сюда по-человечески, а не в качестве «посольского багажа» сьера Филиппо.

Щеки девушки вспыхнули от гнева. Похоже, ей придется еще тяжелее, чем она думала.

— Будьте справедливы, тетя Гонория, я никогда не требовала от вас подобных жертв ради...

— Ради того, чтобы кокетничать с мужчинами, как поступала твоя матушка!

Ну, это уж слишком! Темные глаза метали молнии.

— Как вы смеете? О моей матери, которая носила имя Медичи!

— Она была незаконнорожденной! Ты поступишь разумно, если не будешь упоминать о ней.

Посол счел, что настало время вмешаться.

— Уверен, — начал он сурово, — что подобные разговоры не будут одобрены при французском дворе. И поэтому вынужден умолять вас, донна Гонория, никогда больше не вести подобных бесед, иначе...

— Иначе что? — надменно осведомилась Гонория.

— С величайшим сожалением я буду вынужден приказать вашим камеристкам отвести вас обратно в каюту, чтобы вы там дождались, когда галера отплывет в обратный путь. Капитану Росси я передам письмо для великого герцога.

— И вы дерзнете?

— Без малейшего колебания. Его высочество желает, чтобы его племянница была окружена почтением и дружеским расположением. Стало быть, мой долг неукоснительно исполнять его волю. Надеюсь, я ясно выразился? Полагаю, что вы меня поняли.

Ответ ему не понадобился, лицо старой ведьмы откровенно выразило недовольство и растерянность. Она передернула плечами.

— Сколько шума из-за пустяка! Ну, так и быть. Помогите-ка мне избавиться от этого гроба! И pronto!

***

В Марселе так же, как в Ливорно, понадобились носилки и две пары крепких рук для того, чтобы донна Гонория смогла покинуть корабль. Джованетти, проводив ее, подал руку Лоренце и спустился вместе с ней на пристань, он не хотел, чтобы Лоренцу сочли свитой старой мегеры. На пристани гостей ждал паланкин. Не очень-то хотелось Лоренце сидеть в нем рядом с тетушкой. По счастью, путь от порта Ласидон до улицы Друат был недолгим, Анжело Росси жил в красивом доме в одном из самых древних кварталов старого города, неподалеку от складов с товарами.