Киномания - [264]
Я освоил еще один вид деятельности: составление названий для этих кратких новинок. Я вырезаю слова из имеющихся фильмов и раскладываю их как придется на монтажном столике — это ему пища для размышления. Он вглядывается в разбросанные слова, как древняя прорицательница, пытающаяся узнать волю богов по прожилкам листьев или обломкам костей или кусочкам мозга. И вдруг — вот оно! — ему приходит в голову то, что нужно, и я начинаю работать, вооружившись увеличительным стеклом и пинцетом, приклеиваю это словесное конфетти на отрезок выбранной пленки. Эту детсадовскую задачу я научился выполнять довольно быстро и искусно, хотя и понятия не имею, что скрывается за названиями, которые он выдумывает для своих опусов. «Мой любимый палач», «Половина Бога лучше целого», «Каратель, который любил слишком сильно», «Красавица и чудовище открывают радости сухого закона», «Дьявол среди нарциссов». Имеют ли эти названия какое-либо отношение к фильмам? Сомневаюсь. Я думаю, он изобрел эту работу, чтобы я не бездельничал.
Время от времени он извлекает из-под монтажного столика ржавую канистру из-под масла, в ней у него собрание бутылочек, коробочек, сумочек из вязаных лоскутков. Он называет это «Отдел специальных эффектов»; там у него всякой твари по паре — всевозможные вещицы из привозимых нам припасов или то, что он находит на берегу. Он откладывает эти штуки про запас, чтобы потом приклеивать, размазывать, закреплять на пленке, чтобы получать необычные зрительные эффекты. Он был на седьмом небе, узнав, что в моем бритвенном наборе есть коробочка с тальком. Он нетерпеливо спросил, нельзя ли ему взять немного для его «Отдела специальных эффектов». Берите все, сказал я ему. Как выяснилось, тальк — один из самых его любимых материалов. Он говорит, что под скотчем тальк создает такую же призрачную атмосферу, какую смог получить Карл Дрейер, рассеивая муку на съемочной площадке своего «Вампира».
Недавно я увидел, как он роется в этой канистре, а потом вытаскивает тряпичный кошелек с каким-то поблескивающим порошком. Он начал посыпать этим порошком фрагмент пленки, а потом приклеил его. У него на монтажном столике образовалась кучка этого материала, похожего на мельчайшие прозрачные блестки.
— Что это? — спросил я.
— Крылья мух, — ответил он. — Я их ловлю в саду. Они увязают во фруктах, когда те начинают подгнивать. Там их тысячи. У крылышек призматическая поверхность. Очень эфемерно. От этого на экране появится радуга.
Не может быть. Всего лишь его предположение. Я поверил ему на слово, пытаясь представить себе этот эффект так, как он видит его в своем воображении. Фильм, который он украшал своим волшебным порошком, проходил под рабочим названием «Высокий Маркс для величайшего из проданных Иисусов». Касл дал ему подзаголовок «Политический фарс, разоблачающий веру в единосущную природу Христа». Он создает такие вот жанры, а я пребываю в недоумении — что это за чушь он несет. В этом фильме используется скучнейшая из всех когда-либо полученных нами пленок: католическая учебная картина по приготовлению облаток к причастию. Множество монашек замешивают тесто. Но эти кадры врезаны в одно из самых драгоценных его владений — фрагменты «Мальтийского сокола». За долгие годы у него накопилось четыре или пять исцарапанных копий этого фильма, все неполные. Время от времени он извлекает ленты на свет божий, чтобы подретушировать эпизод здесь, кадр там. Несколько раз мы говорили об этом фильме.
— Хьюстон так никогда и не увидел всех возможностей этой истории, — жалуется он, — Он был очень душевно чистый, очень документалистский режиссер. Я ему предложил такие прекрасные идеи. Ах, какое из этого можно было сделать кино!
Значит, он с тех пор так и не смог успокоиться. Взяв пленку на просвет, я увидел, что это как раз кадры с птицей. Он наносил на них легкое, светящееся покрытие.
— Оно и в самом деле улавливает свет, — сказал я, увидев эфемерные цвета, мерцающие на эмульсии.
— В этом свете можно столько всего спрятать, — вздохнул он, — Фильм внутри фильма внутри фильма, — Показав на коробки под монтажным столиком, он сообщил мне: — Если бы я имел возможность снимать собственные сцены, то смог бы упрятать все это — сорок катушек с пленкой — в трех минутах этого света. Всю историю человеческой жизни можно упаковать во время меньшее, чем нужно Эбботу, чтобы сказать Костелло, кто первый произнес «я».
— Жаль, что вам приходилось тратить себя на то, чтобы прятать. Вам бы не хотелось открыто говорить то, что у вас на уме, показывать то, что хочется показать?
Его эти слова потрясли.
— Никогда! Искусство в том и состоит, чтобы прятать. Неужели вы еще не поняли? Художник всегда работает под поверхностью. Только так можно воздействовать на людские умы — когда они об этом не догадываются.
Это его основной упрек в адрес Саймона Данкла. Около месяца назад привезли «Грустных детей канализации». Он просмотрел фильм три раза — единственный фильм, удостоившийся такой чести после моего появления. Он сказал, что все это очень умно, но его общий отзыв был отрицательным.
— Из кино совершенно ушла игра, — прокомментировал он, — Прятать больше почти нечего.
Впервые на русском — новый роман автора знаменитого конспирологического триллера «Киномания»!Все знают историю о докторе Франкенштейне и его чудовище; за минувшие почти два столетия она успела обрасти бесчисленными новыми смыслами и толкованиями, продолжениями и экранизациями. Но Элизабет Франкенштейн получает слово впервые. История ее полна мистических ритуалов и сексуальных экспериментов, в ней сплелись древняя магия и нарождающаяся наука нового времени, и рассказана она голосом сильной женщины, столкнувшейся с обстоятельствами непреодолимой силы.
«Бурные шестидесятые».Эра небывалого расцвета молодежной протестной культуры.Время хиппи, рок-н-ролла, новой философии, экзотических восточных религий, антивоенного движения, психоделических экспериментов, сексуальной революции, взлета феминизма и борьбы за расовое равноправие.Эпоха, навсегда изменившая образ жизни и образ мысли, литературу и искусство.Но что сделало «бурные шестидесятые» возможными? Почему время вдруг внезапно сорвалось с винта и породило небывалое количество бунтующих гениев, которые хотели изменить мир и изменили его, пусть и не совсем так, как мечтали?Именно в этом и пытался разобраться Теодор Рошак – «самый мудрый и гуманный среди историков».
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Все прекрасно знают «Вино из одуванчиков» — классическое произведение Рэя Брэдбери, вошедшее в золотой фонд мировой литературы. А его продолжение пришлось ждать полвека! Свое начало роман «Лето, прощай» берет в том же 1957 году, когда представленное в издательство «Вино из одуванчиков» показалось редактору слишком длинным и тот попросил Брэдбери убрать заключительную часть. Пятьдесят лет этот «хвост» жил своей жизнью, развивался и переписывался, пока не вырос в полноценный роман, который вы держите в руках.
Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.
«Коллекционер» – первый из опубликованных романов Дж. Фаулза, с которого начался его успех в литературе. История коллекционера бабочек и его жертвы – умело выстроенный психологический триллер, в котором переосмыслено множество сюжетов, от мифа об Аиде и Персефоне до «Бури» Шекспира. В 1965 году книга была экранизирована Уильямом Уайлером.
Иэн Макьюэн. — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом), лауреат Букеровской премии за роман «Амстердам».«Искупление». — это поразительная в своей искренности «хроника утраченного времени», которую ведет девочка-подросток, на свой причудливый и по-детски жестокий лад переоценивая и переосмысливая события «взрослой» жизни. Став свидетелем изнасилования, она трактует его по-своему и приводит в действие цепочку роковых событий, которая «аукнется» самым неожиданным образом через много-много лет…В 2007 году вышла одноименная экранизация романа (реж.