Кино Японии - [96]

Шрифт
Интервал


1980

Куросава снимает «Тень воина» — эпическое повествование о великих сражениях средневековья. Судзуки ставит картину «Zigeunerweisen» — рассказ о привидении, сделанный в духе эстетики декаданса.


1981

Кохэй Огури ставит фильм «Мутная река» («Доро-но кава») — о детской дружбе и раннем знакомстве с миром взрослых. Ёситаро Нэгиси выпускает фильм «Отдаленный гром» («Энрай») — о молодом крестьянине, который мужественно преодолевает трудности в эпоху упадка сельского хозяйства в индустриальной Японии. Оба эти молодых режиссера снискали признание критики, как и Судзуки за фильм «Театр „Светлячок“» — прекрасный современный рассказ о привидении.

Послесловие

Более двадцати лет тому назад у нас были опубликованы две книги старейшего японского критика и историка кино Акиры Ивасаки. Выход этих книг совпал с последним периодом процветания японской кинопромышленности. Японские фильмы продолжали победно шествовать по экранам мира, пополняя копилку наград, заработанных в пятидесятых годах на международных кинофестивалях. Интерес к кино Японии во всем мире был устойчив. Труды Ивасаки, критика-марксиста, человека талантливого и принципиального в своих взглядах на искусство, позволили нам впервые узнать о кинематографии нашего дальневосточного соседа.

С тех пор многое изменилось в мире японского кино. Ушли из жизни его выдающиеся мастера Ясудзиро Одзу и Кэндзи Мидзогути, режиссеры, в чьем творчестве наиболее отчетливо отразилось национальное своеобразие японского фильма. Кинематограф, не выдержав схватки с телевидением, вступил в длительную пору кризиса. Он продолжается по сей день.

В книгах Ивасаки только вскользь рассказывается о молодой режиссуре, пришедшей в кинематограф на рубеже шестидесятых годов. В ту пору в японскую художественную культуру вступило новое поколение. Появление свежих творческих сил явилось следствием широкого социального движения молодежи, яростно протестующей против сложившихся норм жизни, истэблишмента и войны.

Этих молодых художников, разных по своим творческим цепям и задачам в искусстве, по своим творческим пристрастиям, объединяло острое ощущение необходимости социального и духовного обновления общества, решительное неприятие традиционного мышления в искусстве и литературе.

На духовный облик этих молодых людей наложило свою печать время. Вторая мировая война привела не только к огромным разрушениям, страданиям и жертвам. Сокрушительное поражение — первое во всей насыщенной войнами истории Японии — привело к глубочайшим потрясениям, переменам во взглядах на жизнь и на само духовное существование японцев.

Ниспровергнутыми оказались насаждаемые в народе представления о войне как о высшем проявлении моральной и жизненной силы нации, о священной, особой миссии японского народа в Азии. Утрата этих идеалов привела к длительному кризису, в который вступило общественное сознание после 1945 года. Особенно болезненно реагировали на поражение те, кого японский социолог Кэнъити То ми нага определил как «послевоенное поколение» и о которых писал: «…их объединяла необходимость совершить полный поворот в системе ценностей в наиболее восприимчивом и чувствительном к переменам возрасте, ибо они формировались как личности в годы, выпавшие на середину войны и на послевоенное время»[14].

Подростки, воспитанные в атмосфере шовинистического угара, восприняли поражение как чудовищную катастрофу. С детских лет усвоившие мысль о непобедимости Японии, они увидели свою родину поверженной. У молодежи возникло убеждение, что старшее поколение их предало. Зыбкость и изменчивость послевоенной жизни страны, с ее неустроенностью и голодом, с пестротой ее духовной и идеологической жизни, обостряли это ощущение обманутости, которое вылилось в острое разочарование действительностью.

К этому поколению относится и автор этой книги — Тадао Сато.

Тадао Сато родился в 1930 году в небольшом городе Ниигата в многодетной семье владельца магазина рыболовецких товаров. Его школьные годы совпали с началом войны на континенте. О школе он вспоминает: «Одна учительница задала мне головомойку за то, что я прогулял репетицию хора, на которой исполнялась националистическая песня ко Дню основания империи (11 февраля). Я помню другую учительницу, которая заставляла нас заучивать и звонко декламировать нечто об „августейших достоинствах Его Величества Императора“». О школе вспоминалось главным образом это.

Тем не менее ура — патриотическое воспитание принесло свои плоды, и Сато поступил в подготовительное училище военно-морских курсантов, которое и закончил в 1945 году. По собственному признанию, на этот шаг его подтолкнуло огромное впечатление от знаменитой полудокументальной картины 1942 года «Морские сражения в районе Гавайских островов и Малайского архипелага». Однако действительность оказалась иной. «Мой личный опыт сильно отличался от увиденного на экране, — пишет Сато. — Каждый день был полон жестоких наказаний. Мы подвергались бесконечной пытке во время занятий физкультурой, где нас били по лицу. Сержанты постоянно лупили нас линейкой или веревкой, нередко просто для собственного удовольствия». Сато рано почувствовал, что такое армия: власть над молодыми людьми, готовыми умереть за Родину.


Рекомендуем почитать
Британские интеллектуалы эпохи Просвещения

Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.


Средневековый мир воображаемого

Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.


Польская хонтология. Вещи и люди в годы переходного периода

Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.


Уклоны, загибы и задвиги в русском движении

Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.


Топологическая проблематизация связи субъекта и аффекта в русской литературе

Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .


Ванджина и икона: искусство аборигенов Австралии и русская иконопись

Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.