«Кино» с самого начала - [38]

Сережка, хоть и родился в Севастополе и в Москве жил всего несколько лет, знал этот город, его историю, архитектуру, прошлое и даже будущее, так основательно, что гулять с ним было чрезвычайно интересно. Весь день мы болтались по столице, заходили в магазины, пили пиво, а Сережка говорил и говорил, показывал нам разные дома, церкви и станции метро и сообщал нам о том, что здесь было раньше, кто живет теперь и что на этом месте построят через два года. Это было замечательно. Когда стало уже темнеть, Сережка сказал:

– Ну, пора домой. Вам нужно подготовиться к концерту.

– В каком смысле подготовиться? Мы готовы.

– Нет, я вам покажу профессиональные упражнения для голоса – увидите, это очень поможет.

Это было что-то новое для нас. Новое и приятное – если профессионал такого класса, как Сережка, настолько серьезно относится к нашей музыке, то, значит, она на самом деле кое-что собой представляет.

Вернувшись домой к Рыженко, мы по его команде принялись приседать и вставать, делать глубокие вдохи и задерживать дыхание, резко вдыхать и резко выдыхать, махать руками и крутить головами. Потом он дал нам по газете и заставил читать текст вслух то медленно, со всей возможной артикуляцией проговаривая каждую букву, то по его команде резко переходить на скороговорку и читать с самой максимальной скоростью, на какую мы только были способны. При этом мы читали два разных текста с разной скоростью, и нужно было сосредоточиться и не отвлекаться на текст соседа. Да, с таким профессиональным подходом к делу мы в ленинградской рок-тусовке не сталкивались. Витька накинулся на эти упражнения как безумный – он стремился к совершенству и немедленно взял весь Сережкин арсенал себе на вооружение, – потом перед любым концертом он выходил куда-нибудь на лестницу и вдыхал-выдыхал, приседал и махал руками, вызывая недоумение прокуренных бледных рокеров, которым казалось, что они и безо всяких упражнений поют не хуже Гилана.

Гости тем временем уже собирались. Никого из них, кроме Артема, с которым мы встретились уже как старые друзья, мы не знали. Люди разбредались по закоулкам большой московской коммунальной квартиры, уходили на кухню, кто-то уже звенел стаканами и бутылками, на нас никто не обращал внимания. Москвичи, пришедшие вроде бы на наш концерт, беседовали друг с другом, чувствовали себя как дома, и никто не высказывал ни нетерпения, ни желания кого-то там еще слушать, кроме себя.

– Ну что, Сережа, как нам начинать-то? – спросил Витька у Рыженко.

– Сейчас начнем. Вы не волнуйтесь, – успокоил нас Сережка. – Это все в основном музыканты, и они все считают себя очень крутыми – это простительно на первом этапе. Не обращайте внимания, это хорошие люди, и они будут вас слушать.

Сережка прошел по квартире и оповестил всех, что ленинградские музыканты готовы и концерт начинается. Мы с Витькой как два болвана стояли на отведенном для нас месте, а публика еще минут пятнадцать подбредала в комнату, рассаживалась, менялась местами друг с другом, рассказывала анекдоты и выпивала-закусывала. Наконец нам это надоело. Процентов семьдесят зрителей уже сидело в комнате, Витька посмотрел на меня, четыре раза резко качнул головой и сильно ударил по струнам. Ми-минорный аккорд заставил публику притихнуть, и мы начали свой первый концерт:

Мне не нравится город Москва,

Мне нравится Ленинград.

Мы – рано созревшие фрукты,

А значит, нас раньше съедят.

Я люблю, когда есть чего пить,

Я люблю, когда есть чего есть.

Я налит своим собственным соком,

Не хочешь ли ты меня съесть?

Я смеюсь, если мне хорошо,

И я злюсь, когда плохо мне.

Я блюю, если я перепью,

Я всю жизнь живу, как во сне.

Я люблю, когда есть чего пить,

Я люблю, когда есть чего есть.

Я налит своим собственным соком,

Не хочешь ли ты меня съесть?..

Эту песню Витька написал специально для новогоднего московского концерта.

Мы подозревали, что она может не понравиться москвичам, но рассчитывали на их мазохистские наклонности во всем, что касалось искусства. Вспоминая прошлогодние концерты «АУ», мы проанализировали те моменты, во время которых москвичи особенно кайфовали, и поняли, что чуть-чуть грубости им просто необходимо. Это, в общем, объяснимо – все уже просто осатанели от слащавой официозной музыки и героического подпольного рока и искали, чем бы пощекотать нервы и самолюбие, – на это-то мы и решили немного надавить и не ошиблись.

Как известно, большинство москвичей является убежденными патриотами своего города, так же как и ленинградцы – патриоты Ленинграда. Ленинградцы имеют обыкновение ругать Москву, называть ее «большой деревней», хают московское метро так, что иногда становится стыдно за земляков, – ведь только идиот не сможет разобраться в линиях московского метро – там же на каждом шагу все написано, где какая линия, станция, где вход и где выход… Хочется думать, что все-таки земляки кривят душой и могут на самом деле сориентироваться, как доехать, например, от «Комсомольской» до «Рижской». Москвичи же, наоборот, предпочитают столицу Северной Венеции, и первые строчки Витькиной песни «Мне не нравится город Москва, мне нравится Ленинград» задели слушателей и, по крайней мере, зацепили… На это-то и была сделана ставка. Дальше пошла уже отработанная программа: «Бездельники», первый и второй, «Битник», «Солнечные дни» и дальше, дальше, дальше… Реакция москвичей была несколько неожиданной: проверенные уже в Ленинграде красивые, мелодичные вещи, такие как «Бездельник № 2», не пользовались особенным успехом, зато песни с элементами музыкального или текстового «зверства» – разных там диссонансов, ругательств и вообще «забоя» вызывали восторг. Я вспомнил «Капитана корабля-бля-бля» – эта довольно дешевая, плоская шутка в Ленинграде не очень-то прокатила, а здесь год назад интеллектуальная элита балдела от нее. Мы быстро оценили ситуацию и начали орать изо всех сил, чередуя чисто музыкальные прелести, которыми мы, в общем, гордились, с постпанковскими забоями. Концерт прошел в целом успешно, все были довольны, а мы – больше всех. Мы сыграли чисто, мощно и убедились, что все наши осенние труды не пропали даром – ансамбль звучал.