«Кино» с самого начала и до самого конца - [3]

Поскольку круг развлечений в посёлке Морское в то время был достаточно узок, население его выжимало из каждого вновь прибывшего максимум удовольствия. И вот, только мы успели не без труда поставить палатку и сунуть в ручей заветную бутылку водки, с помощью которой собирались отметить начало отдыха, за нами пришли. Пришли и предложили прогуляться. С гитарами. И привели нас на небольшой местный Бродвей. А там нас уже ждали. И сделали нам, как говаривал Марлон Брандо, предложение, от которого мы не могли отказаться. Таким образом жители посёлка Морское оказались первыми слушателями группы, которая стала впоследствии называться «Кино».

Мы играли часа по четыре без перерыва, используя в качестве допинга всё то же сухое вино, кричали так, что из дверей дискотеки, что работала неподалёку, выглядывали любопытные любители Валерия Леонтьева, а в тёмной дали лаяли собаки, мяукали кошки и коты и давала о себе знать всякая прочая живность.

На первом таком импровизированном концерте нам была оказана высокая честь в виде присутствия среди слушателей самого Петровича — лидера молодёжных группировок Морского, как стали говорить десять лет спустя. Петровичу мы понравились, и он подвёл резюме:

— То наши парни.

Вообще это был очень интересный человек. Неопределённого возраста, весь покрытый татуировкой, он единственный во всём посёлке был обладателем джинсов «Ливайс» и итальянских тёмных очков, которые он не снимал даже по ночам. Возможно, он и спал в них, как «Блюз брадерз». Несмотря на маленький рост и сухощавость, он обладал чрезвычайной физической силой и, что нам очень в нём импонировало, практически не употреблял в разговоре матерных выражений, хотя от его вежливости порой становилось жутковато. Это был настоящий крёстный отец маленькой местной мафии. Цой даже перенял у него на какое-то время манеру знакомства с девушками, которая отличалась замечательной простотой, лаконичностью и достоинством. Обычно Петрович сидел на лавочке у входа в дискотеку и обращался к проходящим мимо дамам:

— Девушка, потанцуйте, пожалуйста, со мной, ежели вы не хотите завтра уехать с Морского…

Из нашего тогдашнего репертуара Петровичу больше всего понравилась песня Бориса Гребенщикова «Электрический пёс». Он её окрестил «Песней про Блядей» и вежливо попросил повторить. Мы повторили, а потом Цой запел мифовскую «Чёрную субботу». Это произведение вызвало у слушателей такую бурю восторга, такие вопли и хохот, что среди их светящихся в темноте лиц неожиданно замаячила милицейская фуражка. «Господи, и здесь они покоя не дают», — одновременно, хотя возможно и в разных выражениях, подумали три молодых артиста.

Об отношениях молодых артистов с милицией сейчас уже можно писать не то что отдельную книгу, а прямо целую энциклопедию — даже не писать, а взять любую из существующих и к каждому слову дать новую статью. Вот у меня, например, есть МСЭ (Малая Советская Энциклопедия) 1930 года издания. Хорошо. Открываю, скажем, на букву «С». Первое слово, которое вижу — «Селезёнка». Пишу — место, которое было наиболее сильно поражено у моего друга Пини при избиении его добровольной комсомольской дружиной в Ленинградском Дворце молодёжи в 1981 году. Сильным ударом комсомольской ноги приведена в полную негодность и удалена хирургически. Смотрю, к примеру, букву «И». Ага — «Изнасилование». Пишу — процесс, которому была подвергнута моя знакомая Н. (здесь — без имён) постовым ГАИ, когда пыталась пересечь «стопом» Среднерусскую возвышенность. «Г» — «Горло». Удар в горло я получил в 1979 году в одном из московских «Опорных пунктов» от молодого человека в штатском за то, что он счёл меня похожим на хиппи. Фамилия молодого человека — Радугин — после удара он мне представился, вероятно, для пущего устрашения. Как я впоследствии узнал, он был грозой худых бледных волосатых юнцов и их немощных подружек. Кто ты теперь, Радугин — демократ, консерватор, за Горбачёва ты или за Ельцина?… А может быть, ты уже депутат — народный избранник, а может быть, ты уже где-нибудь в Верховном Совете? Счастья тебе!

Вернёмся к букве «С» — «Статуя». Ну, казалось бы, что может быть общего у милиции, античной статуи и рокеров? Ан нет — в середине семидесятых группе «Аквариум» инкриминировалось уничтожение статуй в Летнем саду. Да-да, абсолютно серьёзно — с допросами, очными ставками и так далее. Дело могло плохо кончиться, но, слава богу, в этом чудовищном бреду что-то не сошлось, да, как потом выяснилось, и статуй-то никто вовсе и не разбивал. Вот такая получается энциклопедия, «вот такая, брат, история» — как поёт Гребенщиков, но я отвлёкся.

Итак, появившаяся в темноте фуражка вызвала в нас некоторое смятение, хотя мы и предполагали, что не совершили ничего противозаконного, но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. И хотя этот ночной милиционер уж никак на бога не походил, мы слегка заволновались. Участковый, оглядев нас внимательно, поздоровался за руку с Петровичем и спросил у него:

— Кто такие?

— Та, этта нормальные ребята, — ответил Петрович. Тут мы сообразили, что речь идёт о нас.