Киндер, кюхе, кирхе - [10]

- Ты - мужик! – спокойно и твердо ответил Олег, вытягивая у Мишки из руки почти допитую бутылку. – Всё, оставляй ее. Вставай! Пойдем, умоешься, - и обернулся к Арни: - Сереж, дай «нарзана» какого-нибудь!

Мишка не слишком бойко поднялся и, пошатываясь, пошел через участок вниз, к озеру. За забором начинался галечный пляж. Мишка разулся, закатал брюки и, войдя в воду по колено, черпал ладонями холодную воду, растирая лицо и отфыркиваясь, до тех пор, пока Олег его не окликнул:

- Хватит. Выходи, простынешь!

Они дошли до рыбацких мостков, нависших над водой на невысоких, шатких сваях, и уселись на их нагретых солнцем досках.

- Обниматься не будем! – предупредил Олег. – А то Глазовы нам спасибо не скажут, если мы гомоэротическое шоу устроим на их заднем дворе.

Мишка долго и жадно пил нарзан, вытер губы и покосился на любимого:

- Не сердишься? – а потом - холодная вода прояснила-таки его голову – вдруг облегченно выдохнул: - Блиииин, Лёль, да у нас же Светка была сегодня! …Слава Богу!...

Олег подозрительно вгляделся в его лицо:

- Чего – «слава Богу»? Типа, здравствуй, алкогольный психоз?

- Да не! Ты ж мне выпить - разрешил! А я это забыл. И всё никак не мог понять – с какого перепугу я надрался?!

- Слушай, вот это – в последний раз было! Я тебе гарантирую! – жестко ответил Олег. - Еще провалов в памяти нам не хватало!

Но Мишка уже расслабился и улыбался, еще нетрезво, но – осознанно.

- Дай еще воды! - он выпил почти полбутылки, поежился, подтянул к груди колени и, уткнувшись в них лбом, полусонно бормотал: - …Лёль, знал бы ты, как я перетрусил! Я подремлю немного, а? Всего пять минут! А потом пойдем обратно.

Спокойное зеркало Ильменя отражало прочерченное тонким следом самолета небо и небольшие облака. Вечерний бриз тянул с берега запахи травы и дыма. Олег долго смотрел на едва видный дальний берег. Потом покосился на Мишкино плечо, на влажные темные волосы, свернувшиеся в мягкие колечки под затылком, на «гусиную кожу», проступившую на уже прихваченной загаром шее.

- Тебе стричься пора, Минь!

Мишка не ответил, только слабо пожал плечами. И непонятно было: слышит он или задремал. Олег негромко продолжал:

- Мне иногда так хочется, чтоб ты длинные волосы отрастил, до плеч. Мне кажется, тебе - пойдет. Но – нельзя же, правда!? Тебе на заводе скажут, что на пидора похож.

Мишка повернул голову набок и, приоткрыв сонный глаз, взглянул на друга и проговорил нетрезво и расслабленно:

- Все-таки хочется тебе девчонку, а? …Как у тебя встал-то на Светку – нормально?

- Ревновать же будешь, - без вопросительных ноток констатировал Олег.

- Если будешь что-то скрывать от меня, то - да!

Трезвому Мишке Олег, может быть, не смог ответить. Но сейчас почему-то ему было легко улыбаться в лукавые, чуть подхмелевшие глаза своего любимого мужчины и говорить все прямо и честно, как на духу.

- Встал нормально. У меня ж несколько лет женщин не было. Я и на студии за весь последний год ни разу с бабами не трахался. Мне уже интересно было, как оно? Ну и - встал.

- И – «как оно»?

- Ты тогда, в Сатарках, правду говорил: слишком широко и слишком скользко. И потом, Светка же - старая. Ты у меня – упругий! Что – снаружи, что – внутри. А она против тебя – не катит!

- Она целка была?

- Нет…. кажется,… - не очень уверенно проговорил Олег. – …Она сразу спиной легла. То ли лица своего стесняется, то ли думает, что для гея это - единственная поза. Я быстро ее трахнул, а она заплакала. Я даже думал, что ей больно, но она сказала – «нет». Мы на завтра опять на десять утра договорились. Не отменять?

Мишка помотал головой. И снова сонно сощурил глаза.

- Чего мне «отменять»? Ты ж для меня его рожаешь, - сказал спокойно, как о давно известном факте.

- Что? – ошарашенно переспросил Олег.

- Знаешь, про женщину с ребенком говорят, что она – «с приданым». А у нас в Сатарках и про мужика так говорят, если у него дети есть, а он во второй раз женится. Потому что – алименты. Потому что ребенок к бабушке всё равно будет ходить, а, значит, и к отцу. И теща бывшая будет звонить: то - «почини качели», то - «приходи картошку сажать»…. Короче, если семья без детей была, то разошлись и – всё: уже никто друг другу. А если родился ребенок – то «приданое» и есть. Ведь ты не стал бы от Светланы ребенка заводить, если б меня не было?

- Нет.

- Вооот. А сейчас заводишь. Потому что мы с тобой – семья. Потому что ты со мной – надолго. А не то чтобы потрахался и ничего не должен никому.

- Тебя с водки на мировую мудрость пробивает? – у Олега почему-то горло перехватило, фраза получилась почти шепотом.

- Что, я неправду сказал?

- Правду. Оттого и страшно.

- Оттого и – хорошо, балда!

Олег улыбнулся и крепко взял нетрезвого философа за ухо:

- Я тебя еще за водку не простил, так что лучше тебе пока не обзываться!

Мишка для порядка подергался, а потом безропотно опустил голову, ожидая, пока муж его отпустит сам:

- Прости меня, Лёль! Я больше не буду. Если хочешь хворостиной, то можно вон, в ивняк пойти, там – гибкие!

- Знаток шпицрутенов! – усмехнулся Олег. – Уши-то холодные какие! Пошли уже к дому, простудишься.

Когда они поднялись на участок, народ уже галдел в беседке, снимая пробу с шашлыков. В освободившемся мангале кто-то разжег костер. Мишка остановился у огня и, улыбаясь отстраненно и задумчиво, смотрел, как струится по поленьям пламя, временами с громким треском выстреливая искры в подступающие сумерки.