Ким Филби - супершпион КГБ - [128]

Но Филби своей жизнью ответил на эти обвинения. Он выбрал свой путь еще молодым человеком, а на вопрос о том, был этот путь правильным или нет, ответит лишь история. Когда он понял, что дела на его стороне идут плохо, его выбор был ограничен. Он не мог отказаться от политического курса, который составлял смысл его жизни, он просто не стал реагировать на события. Филби погрузился в молчание, надеясь, что принципы революции переживут преступления отдельных личностей, как бы велики они ни были. У него были сомнения в том, доживет ли он до таких времен, но он, очевидно, умер с сознанием, что такое время пришло.

Но это еще не вся история о Филби. У сложного человека не бывает одного лица. Роль, которую выбрал для себя Филби, означала не только предательство своего класса, но и обман семьи и друзей. Он говорил, что для него это было болезненно, но совершенно необходимо, и что он был таким существом, которое ставило политику выше человеческих отношений. Мы однажды поспорили, когда я сказал, что не мог бы пролить кровь за идею, Филби же восхищался такими людьми. Дэвид Астор, например, говорил, что, изучив жизнь Филби, он понял, что тот является неординарной личностью и потому бессмысленно обсуждать его, употребляя обычные термины. Свое личное предательство Филби объяснял необходимостью. Вполне возможно, что Филби, как личность, привлекал сам процесс обмана людей. Сейл, встречавшийся с ним в 1967 году в Москве, считает, что это именно так:

«Может быть, его привлекал сам характер работы, идея иметь свое секретное «я», недоступное друзьям, женам, их бывшим мужьям, возможность, будучи агентом одной разведки внутри другой, иметь двойное секретное «я»? А может быть, не столько само дело, не идеалы 21-летнего студента, никогда не подвергавшегося проверке в течение всей трудной шпионской жизни, а влечение к обману, самому ремеслу шпионажа все эти одинокие годы вело его к тайникам, к тайнописи, сообщениям и другим секретным делам?»

Филби отрицал это: «В противоположность имеющимся мнениям мне никогда не нравилось обманывать людей. Но правда и то, что в мире разведок, где обман и манипулирование людьми являются составной частью работы, разведчики гордятся, может быть, даже получают удовольствие от возможности создания своего тайного «я», и иногда уходят из жизни, так до конца и не осознав, что же в действительности они из себя представляют».

Филби, несомненно, нравилась его работа и известность в секретном мире, как никакой другой разведчик, он имел самую высокую репутацию. Однажды я направил ему письмо, в котором касался тех дней 1967 года, когда мы пытались распутать и опубликовать его историю, а он в свою очередь стремился пробиться на Запад со своей рукописью, которую там называли «Дни Филби». Он ответил: «То, что вы называете «Днями Филби», в моих кругах окрестили «Днями «Санди таймc». Это, кажется, было давно, но какое хорошее это было время, пока в дело не ввязался этот клоун, министр иностранных дел (Джордж Браун)».

Нам очень трудно понять сущность Филби, потому что правительство старается держать Филби и его друзей в тени и не стремится помочь разобраться во всем этом запутанном деле. Удивительно то, что в демократическом обществе человек, стремящийся понять нравственные аспекты проблемы шпионажа, скорее найдет материал в произведениях Грэма Грина, Джона Ле Карре или Лена Дойтона, чем в книгах, написанных кем-то изнутри системы (значительно приукрашенных) или извне ее (в основном спекулятивных) или же в воспоминаниях безымянных членов американского разведывательного сообщества.

Да, Филби предатель. Но что он предал, этот вопрос остается открытым. Да, из-за него погибло много людей, принимавших участие в операциях против стран советского блока во времена «холодной войны». Но эти операции были плохо подготовлены и практически безнадежны, осуществлялись людьми, в равной степени готовыми пролить кровь во имя идеи. Да, он придерживался своих убеждений, несмотря на самые страшные преступления сталинизма. Он объяснил это, и если кто-то не приемлет такого объяснения, есть и другое. Сил писал: «Чем больше я узнавал Кима, тем меньше он походил на советского человека и все больше становился эксцентричным, старомодным англичанином, привязанным к своим ржавым пистолетам, подвергшимся осуждению большинством из нас».

Да, для Филби политические убеждения были важнее личных взаимоотношений. Как ни грустно, но есть люди, которые живут по этому же закону. Они стали генералами, государственными деятелями, премьер-министрами, и мы глубоко чтим их. Но Филби сделал свой решающий выбор всего лишь в 21 год, а его убеждения были настолько сильны, что он оставался верным им всю жизнь. Многие ли из нас могут похвастаться тем же? Он нашел в себе смелость рискнуть всем ради убеждений и вышел победителем.

Филби — это человек своего времени. Он был на своем месте. Принимал участие в важнейших исторических событиях и сыграл немалую роль в формировании их результатов.

И когда настал день вернуться домой в Москву, он сделал это без колебаний. В Советском Союзе Филби прожил новую жизнь и после всех взлетов и падений, которые он имел смелость признать, умер счастливым человеком, с сознанием выполненного долга и с чистой совестью. Это был его последний триумф. Мы вводили бы себя в заблуждение и ничего не извлекли из этого дела, если бы продолжали думать иначе.