Ким Филби - супершпион КГБ - [127]

Патрик Сил из газеты «Обсервер», писавший с других политических позиций, тем не менее считает, что в нашем неутихающем интересе к Филби есть что-то противоестественное. Непреодолимый интерес англичан к Филби, который вряд ли понятен иностранцам, объясняется тем, что Филби разоблачил такие черты нашего правящего класса, которые всегда замалчивались.

«Лично я не нахожу удивительным столь большой интерес к Филби. Давайте подумаем, какое влияние оказал Филби на англичан лишь своим пребыванием в Москве. Он заставил нас пересмотреть отношение к патриотизму, предательству, классовым и политическим убеждениям. Это нашло отражение не только в газетных статьях и научных журналах, но и в книгах, пьесах, кино. Филби заставил нас подумать о долге гражданина перед государством, посмотреть на самих себя со стороны и поразмыслить, не смогли бы и мы в определенных обстоятельствах стать предателями» — так писал Патрик Сил.

Понятию «предательство» трудно дать определение даже с юридической точки зрения и нередко это зависит от исторических условий и от того, кто это слово употребляет. Были ли американские повстанцы, воевавшие за независимость своей страны предателями? А французы, тайно помогавшие алжирским борцам? А Оливер Норт или люди, поддерживавшие «контрас» в правительстве США? Или, если ближе к нам, были ли предателями англичане, помогавшие Яну Смиту в Родезии? Как указывал В. Г. Кирнан, когда тори блокировали предоставление местного самоуправления Северной Ирландии, Рандольф Черчилль выдвинул лозунг: «Ольстер будет сражаться, и Ольстер будет прав», — а это призыв к мятежу, что, по существу, было предательством. Русский, бежавший на Запад, считается там героем и предателем на своей Родине.

В действительности понятие «предательство» является весьма неопределенным. В случае с Филби это было, скорее, предательство классовых интересов, чем предательство Родины. Никто не сомневается в том, что будь Филби сыном счетовода, обычным выпускником заурядной общеобразовательной лондонской школы или неприметного университета, спустя почти полвека о его предательстве вряд ли бы кто помнил.

Нет, секрет притягательности Филби состоит не в его предательстве, а в том, кем он был и почему он это сделал. Суть в том, что Филби являлся опорой истеблишмента, который он должен был защищать. Говорят, Джордж Блейк погубил гораздо больше агентов, но он не вызывает столь глубокого интереса, прежде всего, потому, что он не являлся представителем правящего класса. Если бы госпожа Тэтчер во времена Филби занимала такое же положение, как сейчас, и если бы ее спросили, разве Филби «не является одним из нас», ответом было бы оглушительное «да». Еще хуже, что Филби пошел на это не из-за материальной заинтересованности. Когда в 1967 году я сказал сэру Роберту Маккензи, что пишу книгу о Филби, он посоветовал: «Постарайтесь четко показать, и это очень важно, что Филби не продавал секретов своей страны. Он их отдавал, и делал эго не за деньги. Он не получил ни гроша. Он делал это во имя своих идеалов».

Человек, готовый рисковать всем во имя своих идеалов, — это редко встречающийся и очень опасный человек. Упоминание о Филби вызывает страх в британских правящих кругах потому, что в те далекие времена он был не одинок. Когда был разоблачен Энтони Блант, Филипп Тоинби признался, что если бы в 1938 году он возглавлял коммунистическую организацию Оксфордского университета, то счел бы за величайшую честь оказывать какую-либо помощь Советской России. Но с такой просьбой к нему не обратились. Как замечает Джефри Уиткрофт: «Существует достаточное число очень известных английских деятелей, которые в конце своей выдающейся карьеры, услышав имена Бланта или Филби, думают: «Если бы не величие Сталина…»

Филби объяснил, как он начал свой путь к Москве, и в контексте трудных тридцатых годов его решение не выглядит странным. Как писал Мюррей Сейл: «Что касается дилеммы коммунизм или фашизм, Сталин или Гитлер, то в 1933 году Ким сделал тот же выбор, что и весь демократический и буржуазный мир несколькими годами позднее. Естественно, многие не могут принять тот факт, что он оставался так упрямо преданным своему решению в течение всей своей жизни».

Уиткрофт настойчиво доказывает, что Филби и подобные ему люди преклонялись перед силой. Он говорит, что им, очевидно, должно быть известно о кровавой диктатуре Сталина и они тем не менее верили в нее. Почему? Он утверждает, что, подобно религиозной вере, коммунизм не нуждался в подтверждении своих истин. Однако подобное слепое поклонение вряд ли может быть ответом, поскольку столь интеллигентные и грамотные люди, как Филби, Берджесс, Блант и другие, не могли не видеть истинной правды. Далее Уиткрофт заявляет: «По этому поводу лорд Дакре однажды сказал следующее: «Молодым интеллектуалам кажется, что они любят свободу, но на самом деле они обожают власть. Они начинают прозревать в тот момент, когда приходят к пониманию, что становятся в числе первых жертв этой власти. А до этого сознательно или подсознательно они преклонялись перед сталинской Россией не вопреки террору, а благодаря ему».