Ким Филби - [2]

Давайте для начала разберемся, кого и что предал «циничный предатель» Филби. Даже британские историографы разведки вынуждены признать, что в результате его деятельности не была поставлена под угрозу жизнь ни одного англичанина. Сам он до последнего дня по своим привычкам, манерам и образу мышления оставался англичанином до мозга костей и в этом смысле, вероятно, ненамного отличался от многочисленных своих соотечественников, проживших значительную часть жизни, скажем, в Индии или Африке.

Что же касается предательства, то оно, вероятно, подразумевает переход в стан врага, отказ от веры, убеждений (по крайней мере, по Далю, предатель — это «вероломец», «душепродавец»). Но ведь Филби ничего этого не совершил! Только раз в жизни, в двадцать с небольшим лет, он дал присягу на верность идеалам коммунизма и никогда ей не изменял.

Широкому кругу читателей этой книги предоставляется возможность узнать, как с раннего детства формировалось его мировоззрение. Когда и почему он стал атеистом, антиимпериалистом, социалистом, затем — убежденным коммунистом и, наконец, советским разведчиком. Логика этих метаморфоз, особенно последней, изложена предельно ясно. Она подчеркивает еще одно замечательное качество Кима — он всегда был человеком дела. Избрав свой жизненный путь, он сделал все от него зависящее, чтобы добиться на нем конкретных результатов.

Тут может возникнуть вопрос: неужели Филби не видел «изъянов» дела, за которое боролся? Осмелюсь заметить, что даже широким массам советских людей преступный характер сталинизма приоткрылся лишь в середине 1950-х годов. И только к началу 1990-х выявилась общая картина того, что же на самом деле представляет из себя коммунистическая доктрина — на практике, а не в теории, ибо в идеях равенства, социальной справедливости и т. д. не то что нет ничего предосудительного — они благородны и вечны. А что делать, если, находясь, как Филби, в «глубоком подполье», не знаешь реалий советской жизни, связан добровольно данным честным словом, уже внес весомый конкретный вклад в дело защиты СССР от фашизма и к тому же постоянно сталкиваешься с грязными методами работы западных спецслужб по подрыву СССР и советского влияния в мире?

Я вынужден попросить извинения за этот монолог, самоуверенно произнесенный в защиту Филби. Может быть, он в этом не нуждается и его мотивы были иными. Тем не менее хотелось привлечь внимание к внутренней трагедии этого, по моему глубочайшему убеждению, кристально честного, порядочного человека.

Его отношения с боссами из КГБ, несмотря на внешнее благополучие, складывались в Москве отнюдь не однозначно, и это почувствует вдумчивый читатель. Да, был почет по «высшему разряду» (вплоть до пышной панихиды в Центральном клубе им. Дзержинского), были теплые отношения с Андроповым, контакты с начальником разведки Крючковым и личная дружба с целым рядом чекистов различного ранга — от высокопоставленных руководителей до молодых оперативных работников.

Но было и другое. Филби, например, еще в период своей активной деятельности каким-то шестым чувством ощущал, что практически все его советские «контролеры» репрессированы. По приезде в Москву он наткнулся на непонимание своей действительной ценности в качестве уникального источника информации о деятельности западных спецслужб. Был в начале 1980-х годов период, когда молодых учеников из «семинара Филби» отстраняли от контактов со своим учителем под предлогом того, что тот, по мнению «высокого руководства», критикует советскую действительность. Были, наконец, и откровенно беспардонные или профессионально неграмотные действия со стороны отдельных лиц, порой его опекавших.

Я не говорю уже о советском быте, окружавшем привыкшего к западному комфортному образу жизни англичанина, — об этом не скажешь лучше, чем рассказала Руфина Ивановна.

Тем не менее Ким Филби с достоинством вынес и это последнее выпавшее на его долю испытание. Все проблемы — повторюсь, во многом благодаря поддержке преданной Руфины — оставались за кадром, и публика, даже близкие друзья, видела перед собой только «легендарного» и «несгибаемого».

Наблюдая за этим явлением в течение тринадцати последних лет жизни Филби, я часто задавался вопросом: почему же все-таки большинство англичан, с которыми мне приходилось сталкиваться, интуитивно, как бы «про себя» уважают и даже гордятся им? Потом вдруг осенила догадка: они, наверное, видят в Филби олицетворение того, что у них с детства ассоциируется с проявлением собственного своего национального характера, с тем, что делает англичанина именно АНГЛИЧАНИНОМ. Может быть, все дело в вышеупомянутой цельности характера, врожденном чувстве достоинства, не позволяющем идти на сделки с собственными убеждениями, каким бы испытаниям человек ни подвергался? В гордости, не позволяющей стать предателем, отказаться от сознательно избранного пути, и стремлении довести начатое дело до конца? Иными словами, в знаменитом английском «Му word is my bond»[1], адекватном нашему «Береги честь смолоду». Ким Филби свою честь сберег и ни разу, ничем не предал своих убеждений. Однако ошибочными оказались не его убеждения, а, как мы теперь знаем, нечто совсем другое.